Поездка в Дурмстранг в этом году оказалась незапланированной неожиданностью. Пять дней назад большая серая сова, явно утомленная долгим перелетом, принесла МакГонагалл письмо. Короткое, с минимумом необходимых форм вежливости и максимум полезного содержания – впрочем, письма северян были такими всегда, сколько Минерва себя помнила. Если не обращать внимания на внешнюю форму и соблюдение всех мыслимых формальностей, то это было обыкновенное приглашение в гости. Женщине без труда удалось угадать этот скрытый смысл, и, пожалуй, только поэтому она и согласилась. На настоящий деловой визит с «обменом опытом», лекциями для студентов и долгими переговорами о сотрудничестве не было сил. К тому же, на такие мероприятия директор предпочитала отправлять «талантливую молодежь» из числа преподавательского состава, лишь изредка присоединяясь к ним.

Но приглашение в гости – совсем другое дело. Другое настроение и другие разговоры. Именно в полуофициальных-полуприятельских беседах издавна решаются все действительно важные вопросы, находятся компромиссы и сочиняются интересные совместные проекты. А в этом году ей было, что предложить. К примеру, чего только стоит открытие в Шотландии второго Магического заповедника и, как ей недавно стало известно, планы на похожий проект неподалеку от Дурмстранга. Почему бы, допустим, не заинтересовать этим направлением школьников третьих-четвертых курсов, пока их вообще можно чем-то заинтересовать? Пара недель совместного пребывания в новых условиях и получения знаний, которых не получишь в рамках учебной программы, пойдет ученикам обеих школ только на пользу.

А кроме того, поездка означала целую неделю спокойствия. Практически отпуск в подарок от коллег. Прекрасные пейзажи северной весны, от которых ее отвлечет разве что пара уроков и несколько обедов и ужинов в компании дурмстранговских профессоров. Не такая уж плохая компания, надо заметить. Нет, не лучше той, что собралась в Хогвартсе, здесь и говорить не о чем. Но – и не намного хуже. Поэтому МакГонагалл уже к вечеру с той же совой отправила утвердительный ответ заодно с благодарностью за приглашение, а утром на пятый день явилась сама, немало утомленная, но чрезвычайно довольная путешествием. Лишь несколько раз она воспользовалась трансгрессий, чтобы миновать населенную местность, большую же часть пути преодолела по старинке – на метле. Благо, погода не подвела, а метлы уже давно стали делать так, что на них комфортно передвигаться даже старым авантюристкам вроде Минервы.

День прошел суетно и быстро. Официальная встреча, обед, небольшая экскурсия по школе и окрестностям, ужин. Вечер у МакГонагалл неожиданно оказался свободен – местное Министерство неожиданно озадачило местного же директора неким срочным не то отчетом, не то хаданием, и разговор отложился до завтрашнего утра. Так не пропадать же такой замечательной возможности!.. Получив разрешение вволю побродить в любую приглянувшуюся ей сторону, женщина поспешила им воспользоваться.

Вот только не старая чародейка, но серая кошка покинула замок в сгустившихся сумерках и устремилась прочь от каменных стен, ведомая запахами, ветром и одной лишь ей понятным кошачьим чутьем. Кошка увидит и услышит больше, чем человек. Кошке проще пробраться по узкой тропе и не так страшно оступиться, если под мягкой, почти невесомой лапой окажется ненадежный камень. Минерва помнила здешние красоты только кошачьим взглядом, слишком поздно она оказалась здесь впервые, чтобы бодро прыгать по горным склонам и легко путешествовать по лесным тропам. А вот кошка – другое дело. Кошке все нипочем.

Любопытство, говорят, сгубило кошку. Но не до всякой кошки оно еще добралось. Вот эта, серая, в темно-серую (а когда-то – черную) полоску, например, жила не земле который десяток лет, и хотя была крайне любопытна – ещё ни разу не попала в капкан, из которого не смогла бы выбраться. Ни кошка, ни женщина. Женщине было сложнее – капканы для нее расставляла хитроумная ложь, власть, расставляли враги, а порой даже и друзья. Кошке – проще. Все, что ей грозило, было осязаемым и зримым, обладало вкусом и запахом, все, что ей грозило, существовало на самом деле, и значит, с ним можно было справиться – дать отпор, обойти или убежать. Или выкарабкаться, если уж все-таки поймали. Поэтому кошка не любила быть женщиной, а женщина любила быть кошкой. Собственно, ею она и была. За столько лет анимагическая форма перестала восприниматься как то, что было приобретено, а стала частью души. Изнаночной стороной шкуры. Или лицевой. Если вывернуть кошку наизнанку – получается человек. И представьте, каково это – многие дни и месяцы ходить вывернутой наизнанку.

У первой пробившийся из-под мерзлой земли травы был восхитительный запах. Запах весны, запах свежести и тепла. Она уже встретила весну на родине, и вот теперь приветствовала ее снова – странное и волнующее ощущение, редкая удача. Цветов, первых белых цветов, так похожих на снежинки, еще не было, но она почти видела их, видела призраки того, что будет. Человек видит призраки прошлого, а она сейчас ощущала в воздухе предвестье расцвета.
Талая вода в ручьях была чистой и сладкой, холодной, правда, до ломоты в зубах, и грозящей самой настоящей простудой, но такой чудесной, что сложно удержаться и не сделать еще глоток. Такой воды нет в ее родных краях, она спускается с холодных-холодных гор. Зато камни – камни были еще теплыми от дневного солнца. А те, которым за день солнца досталось особенно много, и вовсе были горячими. На них кошка грелась, лежа у крохотного родника и слушая его звон, лучшую из музык.

Но вот к песне воды прибавился новый звук. Шаги. Рефлекс, выработанный годами, сработал и сейчас – убежать, скрыться, затаиться, переждать. Но, спрятавшись за кустом, еще стоящим без листьев, кошка вспомнила, что она не дома. Что здесь она ненадолго может почувствовать себя частью природы, а не ее гостьей, что здесь она может даже подшутить над нечаянным свидетелем ее прогулки. Кто поверит россказням о том, что высокая гостья из Британии в сумерках отращивает хвост и бегает по лесам? Вот именно.
Ну а тот, кто не поленится заглянуть в реестр анимагов и отыщет там кошку, смутно похожую на эту… и что ж? кошка уже давно поседела – оказывается, и такое бывает, - и следы «очков» вокруг глаз видны едва-едва. Этого реестр не учел. Они все вообще и не думали учесть, что некоторым анимагам доведется прожить так долго.

Человек делает шаг навстречу. Кошка не делает шага, но не убегает, а смотрит на человека внимательными, очень внимательными зелеными глазами. Девочка. Девушка. Еще ученица. Кажется, она не видела ее в школе, но она видела за сегодня слишком много, чтобы запомнить случайно мелькнувшее мимо лицо. Девочка, обиженная или разозленная на что-то… была, вот только что. Кошка чувствует, как призрачное облачко чувств растворяется в воздухе, отпущенное с новым вздохом. Но это часть, только видимая часть, наверное, ничуть не меньше осталось внутри.
И хотя она чувствует что-то странное, почти враждебное, она делжает полшажка навстречу. Враждебное – не ей. Да и враждебное ли?.. Таким его назвала бы женщина, для кошки оно – «любопытное». А любопытство еще не приносило ей достаточно серьезных неприятностей.

Отредактировано Minerva McGonagall (2013-10-20 18:18:02)

– Ты знала, кто это будет? – синие глаза смотрят с внимательным любопытством.
– Ты спрашиваешь? – молодая женщина смеется и, как обычно, не может с уверенностью сказать, шутит ее наставник или говорит всерьез. – Вы… ты сам говорил – это невозможно.
– Верно. Но ты думала о чем-нибудь?
– О птице. Или о мыши. Все было очень по-разному и зависело от настроения, наверное. Но я никогда не думала о кошках.
– Логично. Зачем кошке думать о том, что она еще только может стать кошкой? А вот из меня, полагаю, вышел бы первоклассный осёл, – и смеется. И Минерва смеется тоже, хотя ей все еще немного неловко.

Кошка едва заметно вздрагивает, когда ее касается ладонь Айры. Забытое ощущение и забытое чувство. Забытое давно, накрепко – так, чтоб наверняка, забытое тщательно, выметенное из памяти, стертое из самых дальних ее уголков, чтобы не напоминало о себе, не манило и не снилось. И все это – лишь о прикосновении теплых человеческих рук. Она может прожить без него, бесспорно, она жила и проживет. На то и кошка. Через минуту она, быть может, фыркнет, извернется и сбежит, недовольная чрезмерным вниманием. Скорее всего, так и будет, потому что не кошке нужен человек, а человеку – кошка.
Но сейчас она упирается лбом в поднесенную к ней ладонь, прижимает уши, и внутри рождается неожиданное, необъяснимое тепло. Словно ее пригрели первые солнечные лучи, наконец-то теплые после долгой холодной зимы. Кошка ложится на землю и урчит, как… самая настоящая кошка, как бы странно это ни звучало. Ей нравятся руки, которые гладят ее – совсем незнакомые, с чужим запахом, но добрые. От них не хочется ждать подвоха.

Одни ладони пахнут чернилами, старой бумагой и деревом. Иногда – ветром. Иногда – холодным камнем. Иногда – чем-то сладким, всегда разным и не угадать, чем, потому что кошка не любит сладкое. Эти руки не гладят ее. Почти нет. Она просто кладет голову на лежащую на широком подлокотнике кресла ладонь, закрывает глаза – и мир упорядочивается. Мелодия начинает звучать стройно и чисто, уходят страх и усталость. Человек молчит, а кошка засыпает. Только здесь она может так уснуть.
У других – запах травы после дождя, яблок, корицы и каких-то духов, название которых ни за что не запомнить. Иногда ей кажется, что лучше всего было бы остаться кошкой в этом доме и никогда не уходить далеко от добрых рук его хозяйки. Но она уходит, чтобы вернуться, пока однажды хозяйка не уходит сама, и тогда кошка долго, невыносимо долго чувствует себя бездомной.
Третьи она почти забыла. Изо всех сил старалась помнить – но забыла все равно, столько времени прошло. Им было странно касаться шерсти, а не кожи, им не нужна была кошка – нужна была женщина. Но у женщины не всегда хватало сил оставаться таковой. Кажется, они пахли теплой землей и озерной водой, деревом дома, который строили, и еще чем-то… чем-то… Она не помнила.
Четвертые – руки этой незнакомой северной девочки. Вот и всё.

Кошка слушает внимательно. Ей все-таки интересно – кто это, что это и почему вдруг. На слова о скелете в шкафу хочется улыбнуться, так забавно это звучит. Интересно, это действительно скелет или просто метафора, и она не поняла ее из-за несовершенного знания языка?.. Ох вряд ли.
«Ты права» – пристальный взгляд зеленых глаз устремлен на девушку. – «И ты в праве. Не бойся». Она не может говорить. И не может передать четко сформулированную мысль, разве что обрывок, настроение, образ, не облеченный в слова. Свое чувство еще, может быть. Отчасти кошачье, отчасти ведьмино умение. На него уходит немало сил, но кошке не жалко их сегодня. Северная земля щедро делится с ней своим спокойным и неколебимым могуществом.

Минерва не любит некромантию. Сколько бы лет ни прошло, сколько бы жизненного опыта ни оказалось у нее за плечами – нет, ничего с собой женщина поделать не может. Единственное, что ей с горем пополам удалось – это признать, что магия бесцветна сама по себе, что цвет – черный или белый – предают ей люди, но даже и это весьма условно и относительно. Так говорил ей разум. Сердце твердило иное. «Посмотри хотя бы и на эту девочку, – твердил разум, –для нее скелет в шкафу – такое же обычное дело, как компоненты для зелий или учебник по чарам. Может, так и нужно? Запреты всегда манят, так может проще не бороться с этим, а снять запреты?». Сердце твердило иное. «В этих землях аврорам даже в мирное время хватает работы, – напоминало оно. – Не догадываешься – почему?..». И не было конца этому спору. Не было уже много лет, и наивно будет полагать, что именно нынешняя поездка сможет поставить в нем точку.
Кошка не отводит взгляда. Она старается передать юной волшебнице еще один образ: Хогвартс, такой, каким она видела его перед отъездом. В рассветной тишине возвышается замок, окруженный горами, первые солнечные лучи касаются озерной глади, а школьный сад словно накрыт белоснежной шапкой и окружен молодой яркой зеленью. Только это не снег, это цветут яблони, и аромат их кружит голову. Кружит даже ей, заставляя вспомнить, что и она когда-то смеялась под этими яблонями, вплетала в волосы цветы и жалела только об одном – что больше никогда не увидит весеннего великолепия школьного сада.

Кошка довольно жмурится – не то от ласки, не то от тепла старых воспоминаний. Человеку для счастья нужно больше. Человек вспомнит, что тех, с кем смеялся он под яблонями, давно нет на свете, и солнечный свет весеннего утра померкнет. Кошка не вспоминает о том, о чем вспоминать не хочется, и жизнь ее от прикосновений добрых рук и от образов, которые она создала для незнакомой северной девочки, становится немного лучше. 
Да, она тоже хотела бы, чтобы идея с обменом удалась. Странно, правда, что ученики в Дурмстранге уже говорят об этом – она своих пока держит в неведении, даже преподаватели – и те не все в курсе дел. Все слишком зыбко. Слишком много работы нужно еще провести, едва ли эта юная леди застанет год обмена. Если только не решит связать свою жизнь с магией как с наукой. А она может. В ней есть что-то… что-то, что Минерва помнит в себе самой времен выпускного курса и первых лет после. Решимость и упрямство, способные пробиться сквозь любую неуверенность неожиданно для тебя самой. Желание докопаться до сути.

«Пойдем» – кошка выворачивается из-под руки, не успевшей в очередной раз ее коснуться. Отбегает на несколько шагов в сторону, оборачивается и смотрит пристально, выжидающе. Отбегает еще – и все повторяется. – «Пойдем».
Сложно объяснить, чего и зачем ты хочешь, когда тебе не доступны слова. Раскрывать свою сущность МакГонагалл не хочет, она надеется, что этого и вовсе не придется делать сегодня. Но буквально полминуты назад, стоило только подумать о желании докопаться до сути, ей пришла в голову мысль. Вернее, она вспомнила о книге, которую сегодня утром по случаю приезда презентовал ей директор северной школы. Женщина приняла подарок с благодарностью, но, полистав сочинение пять свободных минут перед обедом, поняла, что после возвращения найдет место этому тому на одной из дальних полок – и на этом его бесславная судьба будет решена. Этой девочке книга может принести больше пользы, и уж точно издание ограниченного тиража вызовет у нее больше трепета, чем у старой чародейки.

Кошка не спешила и не пряталась в тенях. Она выбирала тропы поровнее, пологие спуски и надежные камни, хотя это было и сложно, потому что к этому ручью она добралась, не ища людских троп. Видимо, не искала их и Варвара, бежала, не разбирая дороги. Так они и встретились. А теперь кошке нужно было аккуратно провести девочку к замку. Сперва было и вовсе непонятно, куда они идут – направление свилось замысловатой петлей, сперва уводя дальше в лес, и только потом разворачивая по направлению к замку.
Когда Раду оступалась, кошка останавливалась и выжидала минуту-две, давая человеку отдышаться. И, кажется, не испытывала по этому поводу ни малейшего раздражения. Минерва привыкла вести за собой: учеников, коллег, в магии, в обычной жизни, хотя никогда, сколько себя помнила, не желала этой роли, и по сей день была рада избавиться от нее при любой возможности. Лучше идти рука об руку. Или, что еще лучше, быть самой по себе. В крайнем случае, можно быть и ведомой, если уважаешь того, за кем идешь. Но у судьбы, традиционно, на все свой взгляд, и МакГонагалл не ушла от роли первопроходца.

Постепенно лес расступился, тропа стала лучше, и кошка почти перестала следить за дорогой, ведь теперь, когда уже видны впереди очертания школы, ее ученица найдет дорогу не хуже чужеземной гостьи. Она лишь боялась, что Айре не захочется идти в замок, а потому часто оглядывалась, словно подгоняя и подтверждая свое намерение куда-то проводить новую знакомую. Темнота подсказывала, что ученикам давно пора быть в факультетских гостиных, а не бродить по окрестностям, однако в крайнем случае МакГонагалл была готова принять обычный облик и взять на себя ответственность за вечернюю прогулку. Иногда правилами можно и пренебречь… главное – никому об этом не рассказывать, иначе от рук отобьются.
Впрочем, им повезло. Никого не оказалось во дворе. В замковых коридорах тоже народу было немного. Только один пожилой профессор попался им навстречу, глянул на кошку, хмыкнул и прошел мимо. Да еще пробежали еще мимо, шушукаясь, младшие мальчишки, которые и сами, похоже, опасались быть пойманными.

Раду с первых шагов внутри помещения могла догадаться, что кошка ведет ее не к ученическим спальням и не к классным комнатам, а туда, где располагались комнаты преподавателей, пустующие классы или покои для редких гостей. Проводница была настойчива – замирала посреди коридора, если девушка норовила свернуть не туда, и уверенно шла явно знакомым ей путем.
В итоге они добрались до неприметной деревянной двери ближе к концу коридора, за которой скрывалась комната неизвестная и неинтересная, из тех, о которых не говорят и даже не помнят, которых как будто нет, пока они не нужны.
Кошка посмотрела на дверь, на Айру и снова на дверь. Комната была не заперта – ни магией, ни на замок. Немногие вещи, что там хранились с сегодняшнего утра, английская гостья была способна сберечь сама, не прибегая к помощи здешних охранных чар. Да и кто здесь рискнет брать чужое?..

Айра и кошка оказываются в небольшой, даже, можно сказать, тесной комнатке. При их появлении на столе загорается свеча, и пламени ее хватает, чтоб осветить больше, чем две трети пространства. Возле правой стены – кровать, точно такая же, какие стоят в комнатах студентов, у окна, напротив двери – письменный стол, у левой стены стоит сундук, предназначенный для вещей, а слева рядом с дверью – узкий высокий шкаф, он закрыт, и неизвестно – пуст или нет. В комнате не намного теплей, чем на улице, потому что окно распахнуто настежь, а на то, чтоб выстудить такую скромную комнату – едва ли не келью – нужно совсем немного времени.
И нет, это вовсе не говорило о скверном гостеприимстве северян. Тот, кто видел комнату – именно личную комнату, а не кабинет – Минервы в Хогвартсе, сказал бы, что это помещение на нее весьма похоже. Только комната МакГонагалл немного больше, благодаря чему туда вместилось еще два книжных шкафа и одно кресло. Так что коллеги из Дурмастранга просто предоставили ей возможность пребывать в привычном интерьере, за что гостья была им благодарна.

Кошка тем временем прыгнула на стул, стоявший возле письменного стола, приподнялась на задних лапах, а одну переднюю положила на книгу в добротном темном переплете, лежавшую на столе. Книга была волшебной, это ясно сразу. Магглы давно перестали выпускать подобные вещи даже в виде подарочных изданий. Переплет из тонкой черной кожи, тяжелая обложка, плотные страницы цвета старого пергамента, витиеватый, но при этом без проблем читаемый шрифт. Немецкий язык, а если мельком пробежать глазами несколько страниц, можно встретить множество латинских вставок. Возможно, кстати, и не только латинских, попадутся кое-где и готский, и древнеанглийский, и даже скандинавские руны.
«Собрание сочинений» – гласила надпись на первой странице, под ней же значилось имя нынешнего директора школы. Судя по объему книги страниц примерно в тысячу, сочинений у него было предостаточно. Если взглянуть на содержание, можно было увидеть, что в книгу попало как то, что известно широкому кругу читателей и школьникам в том числе, так и те статьи, о которых Айра и не слышала. Надо заметить, материалы второго типа составляли большую часть.

Кошка убрала лапу с книги – вопреки возможным опасениям, следов когтей на обложке не осталось – и перевела взгляд на Варвару. Именно ради этой книги она и вела ее сюда, решив, что ученице Дурмстранга гораздо интересней и полезней будут вдумчивые исследования темных искусств, чем ей. Часть изданного Минерва читала раньше и готова была согласиться, что это интересно, толково и серьезно. Но не была готова предать Темной магии статус такой же общедоступной науки, как заклинания или трансфигурация. И углублять собственные знания в данной области тоже не собиралась. А эта девочка… пусть лучше она читает хорошие книги, чем получает ненадежную информацию неизвестно откуда. Преподнести одно и то же можно по-разному.