Скорпиус Малфой считался в школе ранней пташкой. Он в числе первых спускался к завтраку и успевал утром перед уроками найти время для каких-либо занятий. Когда представлялась такая возможность, он также будил своих соседей по комнате, если подозревал, что они в противном случае опоздают на урок. Конечно, делал это Малфой не из-за заботы, а просто потому, что иначе Слизерину грозило снятие баллов за опоздание или прогул.
Мало кому было известно, что на деле Скорпиус любил поспать и график, состоящий из каждодневных ранних пробуждений и поздних уходов ко сну, сильно его выматывал. За будни он уставал настолько, что в выходные нередко предпочитал завтраку долгий сон.
Вот и в этот раз Скорпиус ещё с вечера подготовился к тому, чтобы проспать максимально долго в субботу — один из редких дней в неделю, когда можно потратить время на отдых. В конце концов, даже воскресенье не было таким всецело расслабляющим. В воскресенье всегда отчетливо ощущалось дыхания понедельника с его уроками, сдачей домашних заданий и проверочными работами. В субботу, даже несмотря на занятия клубов и семинары, ощущалась какая-то лёгкость, построенная на уверенности, что завтра рано вставать также не надо.
Скорпиус тщательно сдвинул края балдахина так, чтобы не было видно даже самого освещения. Когда его соседи по комнате начали просыпаться, он что-то невнятное пробурчал и подлез под подушку. Это, как ни странно помогло, и в образовавшейся с их уходом тишине он снова заснул. Правда, ненадолго. Вскоре в комнате послышался настойчивые шаги и шебуршание, которые, судя по всему, убираться за пределы территории его слышимости не спешили. Скорпиус какое-то время честно пытался спать под стуки, шорканья, разрывания и ломания, но потом ему надоело.
— Себе по голове постучи, — невнятно порекомендовал он в подушку и, выпутываясь из одеяла, отодвинул край балдахина. В комнате горел свет, от которого Скорпиус сощурился. Окна спален Слизерина, выводящие в пруд, не давали ни одной возможности ориентироваться во времени. Своё очарование в этом было — солнечный свет не мешал спать, — но время по глубоководным оттенкам определять было сложно. В особенности в пасмурную погоду.
Скорпиус не глядя нащупал правой рукой ремешок часов, которые лежали на прикроватной тумбочки. Подслеповато щурясь, он несколько мгновений пытался разобраться в стрелках, а потом, сообразив, что держит часы неправильно, перевернул их и ругнулся.
— Великий Мерлин! — часы указывали на утро настолько раннее, что при желании можно было успеть к самому концу завтрака. К этому времени Скорпиус явно не собирался просыпаться.
Малфой под прикрытием балдахина совсем не аристократично зевнул и, отодвинув тёмно-зелёную материю, посмотрел на нарушителя спокойствия. К его глубочайшему сожалению, тот не только не умер и не исчез сию секунду от его испепеляющего взгляда, но и продолжал себе спокойно возиться, шоркать и скрести.
— Поттер, сегодня суббота, ты знаешь? — на едкий сарказм с утра энтузиазма не хватало, а из-за очередного подавленного зевка вышло долгое и протяжное «По-о-оттер». Обращение по фамилии не было обычным для них. В зависимости от настроения и ситуации Скорпиус Малфой называл своего соседа по-разному. Хотя случалось ему именовать сокурсника «слизняком» и «смердяком», нередко он обращался к нему более-менее официально «Альбус» или даже запросто «Ал». «Поттером» Скорпиус его звал в периоды особого личного недовольства.
— Какого Мерлина тебе не спится?! — первое, что юноша сделал, спустив ноги с кровати и нацепив домашние туфли, это взял палочку в руки. — Нужно превратить тебя в жабу, закрыть в аквариуме и оставить в гостиной, пока чья-нибудь змея не сожрёт, — несмотря на угрозу, разумеется, никого превращать в жабу он не собирался — это могло плохо отразиться на его характеристике. Вместо этого Скорпиус ленивым жестом провёл палочкой надо головой и спутанные за ночь волосы приобрели гладкий и причёсанный вид. Теперь общую заспанность выдавала только лицо, на котором отпечаталась вмятина от подушки, и строго вида и патриотичного цвета пижама.
— Что ты там делаешь?! — закончив наводить марафет, Скорпиус поднялся и подошёл ближе. На полу возле кровати сидел, согнувшись над котлом, Поттер. Вид у него был какой-то не такой — то ли пристыженный, то ли виноватый, — со сна не разобрать. Впрочем, Скорпиус особо и не присматривался к лицу, поскольку по дороге наступил на нечто мягкое. — Фу, мерзость!.. — заявил он, вытирая подошву туфли о ковёр. — Судя по хм… останкам у тебя тут серьёзное сражение, — насмешливо заметил он.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2013-12-08 02:20:09)

Вообще он просыпался довольно легко и не принадлежал к той группе людей, которые в ближайшие полчаса после пробуждения не были способны на сложную мыслительную деятельность. Именно из-за этого ему было тяжело, когда его сон нарушали. Вернуться к нему не представлялось возможным, зато и настроение, и способности располагали к тому, чтобы сделать жизнь обидчиков ещё менее комфортной, чем они устроили ему.
— Очень остроумно Поттер. Извини, что не аплодирую. Смею ли я надеяться, что ты и твоё остроумие завтра с утра или останутся в постели, или уберутся из комнаты? — несмотря на то, что лицо Скорпиуса отражало вежливое любопытство, тон, с которым он ответил, был уже откровенно язвительным. К этому времени юноша уже более или менее преодолел сонливость, и сейчас был больше озадачен причиной своего пробуждения, чем до боли привычным обменом любезностями.
За более чем шесть лет совместного проживания Скорпиус понял, насколько сложно неприязненно относится к человеку, с которым проводишь времени больше, чем с родителями. Да и, откровенно говоря, никогда он не испытывал к Альбусу неприязни. Конечно, юный Поттер с его не полностью атрофированными гриффиндорскими замашками периодически злил, но, в целом, был скорее симпатичен Скорпиусу. Да и в том, чтобы иметь своего личного Поттера на Слизерине есть свои положительные стороны. Опять же репутация факультета возрастает. «Или, — мысленно поправил себя Скорпиус, — должна была возрастать».
— Кого вводить в заблуждение По-о-отер? Твоего хорька?! — он покачал головой, явно сетуя об откровенной тупости своего соседа. «Великий Мерлин, за что мне это?!» — Скорпиус вдохнул. Попытки Поттера обставить его в словесных перепалках вызывали скорее умиление, чем злость или даже раздражение. Язвил Альбус почти также нелепо, как делал зелье. Вроде бы всё правильно и по рецепту, но в итоге лучше у него выходил побочно образовывающийся бардак.
Скорпиус непроизвольно поднёс руку к щеке, проверяя, насколько может быть заметна вмятина. Он не был тем, кто очень заботился о своей внешности, благо одарила его природа сверх всякой меры, но старался выглядеть безупречно, как минимум, всегда, когда это было возможным.
— Пару десятков раз, — ответил Скорпиус, которого меньше всего занимало то, что Альбус думает по поводу его пижамы. Даже язвить на эту тему надоело довольно давно. — И я не проснулся, меня разбудили, — заметил Малфой холодным тоном, явно рассчитывая на извинения. Несмотря на то, что время было ещё не самым поздним, на завтрак он идти не собирался. Во-первых, для этого нужно было в суете переодеваться, умываться и бегом спускаться вниз. Спешить Скорпиус не любил. А, во-вторых, завтрак он мог получить в любое удобное для себя время на кухни у домашних эльфов. Они ему за это даже спасибо скажут.
— Кстати, о завтраке. В следующий раз, когда в выходные с утра разведешь деятельность, я ожидаю кофе с булочками, — он небрежным жестом поднял книгу и, недобро покосившись на зверюгу Альбуса, принялся читать состав и способ приготовления. — Зачем тебе болтушка для молчунов? — самым невинным тоном поинтересовался Скорпиус,  полагая, что тот предыдущий вопрос решён и в дальнейших уточнениях не нуждается. — В книге написано порезать, а не размягчить. А это, — он взял в руки один из бутыльков и через дымящийся котелок протянул его Альбусу, — в состав зелья не входит.

В обращении со Скорпиусом, в целом, самым важным было не позволять ему зацикливаться на негативной реакции. Именно злым или жестоким Малфой не был, но прощать не умел. Случалось ему забывать о своих обидах, но привычка спускать обидчикам что-либо с рук у него отсутствовала. Для объекта его раздражения, самым правильным было смиренно переждать гнев и попытаться чем-либо смягчить Скорпиуса. Довольно миролюбивому Альбусу это вполне удавалось. Видимо, опыт общения с братом выработал в нём достаточные толстокожесть и терпеливость, необходимые для взаимодействия с взбалмошными личностями. На деле Скорпиус никогда об этом не задумывался и любые реакции Поттера принимал, как должные.
— У тебя в любом случае завтра тренировка с утра, — философским тоном заметил Малфой. — Так что ты и твой запах всё равно с утра окажутся в этой комнате. Уж лучше с кофе, — на языке Скорпиуса это означало, что извинения приняты и в обиде он не остался. Если в течение дня никаких негативных происшествий с участием Поттера не будет, он, скорее всего, забудет о случившемся или, по крайней мере, не будет считать себя обязанным отомстить.
Малфой приподнял бровь и вопросительно посмотрел на соседа, ненадолго отрываясь от книги. «Болтушка для молчунов» зельем, входящим в обязательную программу, не являлось, поэтому на уроках им ещё не приходилось его готовить, но состав оказался достаточно простым, чтобы можно было надеяться на хороший результат без предварительной тренировки под зорким взглядом профессора.
«Это за какие такие заслуги?» — мысленно поинтересовался он. Особой тактичностью Скорпиус обременён не был, как и не было у него правила, запрещающего лезть в дела своих сокурсников, но вместо того, чтобы спрашивать в лоб, он предпочитал, чтобы ему рассказывали самостоятельно.
— И как ты собираешься ему это подсунуть? — осведомился Скорпиус, оставив вопросы «зачем?» и «за что?» не озвученными. У них ещё будет время их обсудить. Строго говоря, Альбус о помощи, конечно, не просил, но только проснувшийся Скорпиус не видел ничего плохого в приготовлении пакости для любого гриффиндорца — хоть какая-то радость с утра! К тому же, помочь Альбусу в некотором роде означало избавиться от проблемы в виде шуршащего, стучащего и что-то режущего сокурсника в своей комнате.
— Почему нельзя было готовить всё это где-нибудь на столе?! — недовольным тоном спросил Малфой, обнаружив очередную явно не относящуюся к зелью баночку. «Как в таком беспорядке вообще можно приготовить что-либо работающее?!» — Смотри, не отрави его, Альбус… — начал юноша, но его тут же прервал оклик Поттера. Впрочем, оклик, как оказалось, запоздалый. В руку Скорпиуса, которой он собирался переместить ненужный «ингредиент» подальше от тех, что были разбросаны вокруг котла, вцепился хорёк.
— Твою мать! — скорее прошипел, чем прокричал Малфой и, дернувшись от зубастой твари, сперва опрокинул в котёл зажатую в руке банку с кормом, а потом, словно бы зачерпнув упирающимся животным разнообразной дряни с пола, смахнул весь этот «коктейль» во вмиг потемневшее варево. Котёл тут же задымился, зашипёл и, вспыхнув ядовитым облаком прямо в лицо Малфою, выплюнул своё содержимое наружу.
Скорпиус успел увернуться от кипятка, но часть месива, состоящая из горячих каплей испорченного зелья и едкого дыма, попала в лицо. В горле тут же образовалось неприятное жжение, стало трудно дышать, но хуже всего досталось глазам. От того, как сильно их щипало, Скорпиус даже не чувствовал, обожгло ли ему кожу.
— Я убью эту тварь, — сипло произнёс он. На фоне слезящихся и словно ножом разрезаемых глаз, боль в укушенной руке почти не чувствовалась, но в том, что зверюга от него отстала, Малфой был уверен. — Надеюсь, она сварилась. Пакость. Дрянь. — Он пытался стереть с глаз едкий состав, но от этого словно бы стало только хуже. — Я ничего не вижу! — уже звонким от напряжения голосом заявил Малфой. Правдой это было лишь наполовину. Скорпиус не знал, может ли он видеть. От резкой боли даже приоткрыть глаза не получалось и он сидел на полу по-прежнему крепко их сожмурив.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2013-12-10 02:51:52)

От боли в глазах и невнятных кряхтений Поттера в голову начали лезть неприятные мысли. Что если с глазами не всё в порядке? Что если их нельзя вылечить? Что если это навсегда?! Паника накатывала волнами. Даже всепоглощающая ненависть к укусившей его твари не помогала Скорпиусу бороться приступами страха.
Малфой глубоко вздохнул и выдохнул, пытаясь сразу для себя определить, насколько фатальной для него будет потеря или ухудшение зрения. Определить сходу не получалось, мысль сбивалась, натыкаясь на далеко не самые приятные фантазии. «Калека, неполноценный, зависимый», — стучало у него в голове, и от этой мысли рот Малфоя болезненно скривился. Он всегда рассчитывал на слух и доверял ему больше, чем зрению, но быть слабым, страшным, презренным — это невыносимо.
«Нужно дойти до больничного крыла. Пройти через всю школу слепым, в пижаме и под ручку с Поттером», — Скорпиус страдальчески простонал. Не от боли даже, а от этой неприятной фантазии. Седьмой курс, взрослые уже маги и такое... Стыдно, очень стыдно. Чёрт дернул его ввязаться в эту кустарную варку, не иначе. В следующий раз к чёрту он пошлёт Поттера и его варку. — «Криворукий идиот», — едко подумал Малфой, и неважно было, что именно он уронил в котёл что-то из банки, виновником этого всё равно был Поттер и его тварь.
— Как я, по-твоему, должен это сделать?! — нервно поинтересовался Скорпиус. На деле он слышал, как Альбус, задерживая дыхание, кашляя и кряхтя, поднялся и подошёл к нему, но, представляя, как жалко со стороны будет выглядеть то, что он на ощупь пытается схватиться за него, юноша вновь застонал. «Что же делать? Вызвать медика сюда? Ещё больше привлечь внимание?! Нет-нет, это невозможно. Попытаться промыть глаза здесь? Может стать ещё хуже, неизвестно, чем является итоговый состав».
— Поверь мне, Поттер, ты и твоя зверюга сильно пожалеете об этом, — он решительно встал и слепо протянул руку в сторону сокурсника. Как только окровавленная ладонь наткнулась на влажную в чём-то липком измазанную ткань, Скорпиус крепко схватился за неё. — М-да, отлично мы с тобой сейчас смотримся, Поттер, — невесело хмыкнул он, услышав, как Поттер болезненно вскрикнул, но руку убирать не стал. Не потому, что от этого чувствовал себя уверенней, но было приятно, что данная ситуация доставляет кому-то не меньший дискомфорт.
До гостиной шли медленно. Скорпиус всё не мог привыкнуть к своему положению и периодически пытался приоткрыть глаза, но видел только размытые пятна, а потом резь в них становилась невыносимой. Идти было, в общем, не сложно, но статичные беззвучные предметы постоянно норовили, то попасть под ноги, то врезаться в плечо. В итоге, юноша преодолел гордость и выставил свободную руку вперёд, чтобы предупреждать опасность. Так дело пошло быстрее и уверенней.
В гостиной никого не было, и Скорпиус не знал, радует его это или печалит. В идеале было добраться до больничного крыла так, чтобы никто не видел, но, если бы здесь и сейчас оказался кто-то из студентов, Малфой послал бы его за доктором. Можно было и Поттера послать (и не только за Ивонн Лоис), но Скорпиусу не хотелось оставаться наедине со своими неприятными мыслями.
Уже в коридоре уверенность, которая образовалась по мере того, как он перестал натыкаться на предметы, снова пропала. Пока они идут до второго этажа, их наверняка могут увидеть. Причём далеко не только студенты Слизерина. Скорпиус хорошо представлял себе дорогу до больничного крыла, через холл, по ряду лестниц и коридоров, до второго этажа.
— Альбус, — тихим тоном попросил Малфой, — постарайся идти так, чтобы никто нас не увидел.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2014-05-09 09:56:41)

- Ну и идиот же ты Поттер,- возведя взгляд к небу, а вернее к потолку коридора в котором ученики Хогвартса сейчас находились. Других слов, более культурных Бриан подобрать просто не мог. Ну зачем было останавливаться, зачем было это все высказывать если ты выглядишь как мертвец и тебе правда больно. Это все гордость, которую, в такие моменты надо было засунуть в мягкие места. Пожалуй, у самого Бриана это вряд ли бы получилось, но он свято верил в то, что к нему прибегут на помощь друзья, а не враги. Он то точно не должен был попасть в такие аховые ситуации.
- Ой, ну из вас двоих ты явно всегда казался умнее, тогда меня так приложил так приложил бладжером,- даже слишком добродушно вспомнил Рей. В конце концов магия и все что с ней было связанно, особенно квиддич и подобные падения вызывали в душе маглорожденного исключительно яркие воспоминания,- Так оно и есть,- теперь хмыкнув, переставая улыбаться и подставляя свое плечо слизеринцу, который все же слишком много о себе мнил. Бриан знал, что такое приказы, и выполнять приказы Малфоя никак не хотелось, но отступать от намеченной цели и помощи он никак не мог. Проблема заключалась в том, что он слишком близко был знаком со смертью, можно было сказать, что она совсем недавно устроила с О'Рейли чаепитие и дикие танцы. После такого бросать людей в беде, даже неприятных сердцу, просто не хотелось. Брай себе такого бы не простил, но нужно было предупредить этих двух о том, чтоб не распространялись на тему "взаимопомощи". И только гриффиндорец хотел произнести речь, Скорпиус его опередил.
- Спрашивай это у своего дружка, это он недалек умом,- они уже шли по коридору, в общем-то до больничного крыла оставалось не так много,- Я же сам, хотел попросить вас, любезные, чтоб рты держали под замком иначе...,- впрочем делать жест, который в воздухе "перерезал" шею было более чем бессмысленно, по всей видимости Малфой действительно ни черта не видел,- И не страшно тебе остаться во мраке?,- гриффиндорец совсем не знал, что такое "такт", и что иногда некоторые вопросы стоит оставить при себе. Ну не спрашивать же у Поттера, как он себя чувствует? И так видно что на нем все заживет, как на собаке. А вот глаза были более тонкой материей, в которой и колдомедицина, творящая чудеса, могла не помочь.

— Не так резко, О'Рейли, — хмыкнул Скорпиус, не стараясь скрыть презрительных ноток в голосе, — никто не сомневается в твоём словарном запасе. Тренировать его при нас совсем необязательно. Полагаю, для этих целей у тебя достаточно твоих магглорожденных друзей, — для чистокровного волшебника, коим являлся Скорпиус, слово «маггл» приравнивалось к бранному, поэтому ничего кроме него добавлять ему нужно не было. Уподобляться О'Рейли и обмениваться оскорблениями он не собирался. К тому же, Скорпиус действительно считал себя умнее Поттера и не думал, что тому потребуется защита от нападок гриффиндорца. Единственную причину, по которой он отреагировал на эту реплику, можно было сформулировать так: нежный аристократичный слух Скорпиуса оскорбляла невежественная и грубая речь магглорожденного волшебника.
«О, да», — Малфой в похвале гриффиндорца не нуждался и всё же на слова О'Рейли довольно усмехнулся. Были в квиддиче приятные моменты: победы, успехи, хорошо спланированные и обыгранные действия — всё это доставляло ему удовлетворение. Да и поражения, в общем-то, его тоже не сильно печалили, в особенности при должном реванше, а таких реваншей за его короткую карьеру хватало.
Как охотник юноша был слаб — на метле держался уверено, но недостаток тренировок сказывался и скорость, и маневренность его были ниже необходимых, на ловца он никогда и не метил, а вот место загонщика ему нравилось. Самый недооцениваемый, на его взгляд, игрок, который не забивал мячи и не получал очки, но мог влиять на ход игры. Это место ему подходило. Скорпиус не терялся в игре, не поддавался суете и азарту, он просто подбирал подходящий момент и бил в нужное время в нужное место.
Иногда в моменте личного самодовольства, Скорпиус даже сожалел о том, что бросил команду и спорт. Правда, недолго. Он объективно понимал, что в прошлом году на игры ему всё равно бы не хватило времени. Да и не было в нём острой необходимости, Альбус прекрасно справился и без него. Более того, Скорпиус подозревал, что этого успеха Поттер достиг, в том числе и потому, что его в команде не было.
Подобные рассуждения не огорчали Малфоя и, тем более, не обижали. Он вообще довольно редко обижался и, если обижался, то, как правило, на людей близких, а таких было немного. Наверное, поэтому, в отличие от Поттера, Скорпиус не чувствовал себя ни задетым, ни уязвлённым, ни обязанным. У него болели глаза, и он чётко осознавал, что самостоятельно дойти до больничного крыла не может. Также чётко Скорпиус понимал, что О'Рейли помогает из каких-то своих соображений и лучше предоставить ему это возможность, чем позволить уйти и рассказать всем друзьям о том, что он видел.
Поттер, судя по всему, рассуждал иначе, поэтому, поколебавшись, развернулся и ушёл. «И, правда, идиот», — недовольно нахмурился Малфой. За свою безопасность он не беспокоился, О'Рейли ничего ему не сделает хотя бы из своих личных интересов. Как давно понял Скорпиус, не только слизеринцы способны на пути к своей цели переступать через что-либо — эмоции, желания, людей, — и не все слизеринцы готовы на это. Поступок Поттера не оскорбил его, за семь лет Скорпиус уже довольно привык к его ранимости и обидчивости, но было неприятно и это чувство ему не нравилось больше всего. Переживать его в молчании и темноте не хотелось.
— С тобой или вообще? — с усмешкой переспросил Малфой, задвигая неприятное душевное шевеление куда-то подальше вовнутрь и делая вид, что уход Поттера — это нормально. Он попытался открыть глаза и снова успехом это не увенчалось. Скорпиус успел разглядеть мутное пятно впереди, которое, наверное, являлось лестницей (или нет?), как глаза защипало и из них полились слёзы. Это юношу смутило не так сильно, как могло бы. Он не плакал от боли или страха, глаза слезоточили по своей собственной воле. Это было неудобно и неприятно, но не так страшно, как если их никогда так и не удастся открыть.
— Не боюсь, — не дрогнув, почти не соврал Малфой, — но не хотел бы. Пойдём быстрее.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2013-12-20 10:04:16)

— Поттер не аристократ, — холодным  тоном заметил юноша. «Он просто о себе слишком хорошего мнения», —  добавил Скорпиус с нехорошей усмешкой. Он не произнёс этого вслух уже не из солидарности с Альбусом, а не желая давать повод О’Рейли распространяться о теплых взаимоотношениях слизеринцев. Впрочем, если вспоминать непонятную истерику Альбуса, поводов было более чем достаточно.
«Друзья познаются в беде или как-то так», — горько усмехнулся Скорпиус. Отрицать было бессмысленно — выходка сокурсника его задела и внутри уже начала раскручиваться злоба на Поттера, на его характер и на его треклятого хорька. Это чувство росло с каждым шагом, подавляя унижение и притупляя боль. — «Убью эту тварь», — с мстительной решимостью думал Скорпиус, потому что ему не хотелось думать о своих глазах или о перспективах, которые у него останутся, если он их лишиться. — «Или кому-то другому прикажу убить. Но он не единого дня больше не проживет в моей комнате».
— Меня ты не задел, поэтому все эти объяснения прибереги до встречи с ним, — хмыкнул Скорпиус.— Благо, она, верно, будет скорой. При всей его гордости от медицинской помощи он в таких обстоятельствах не откажется, — Скорпиус не испытывал потребности говорить и О’Рейли был явно не тем, кому он мог бы выговориться, но молчать и думать было хуже.
Необходимость спорить или ссориться с О’Рейли ушла вместе с Поттером. Капитан гриффиндорской команды по квиддичу не нравился ему, но и особой ненависти к нему Скорпиус тоже не испытывал. Во многом О’Рейли был ему скорее непонятен, его издевки будто проходили мимо Малфоя, не задевая и не принося вред. Там, где Альбус увидел повод для того, чтобы оскорбиться, Скорпиус, по сути, отреагировал по инерции, просто не желая спускать попытку выпада.
При сложном и вспыльчивом характере, Скорпиус имел высокую приспособляемость. Он довольно легко мог пойти на уступку, если это требовалось, и без особого труда взаимодействовал с теми, кого едва терпел, если не было другого выбора. Довольно гибкий, не в пример прямолинейному Поттеру, он даже не чувствовал большого неудобства от того, что нуждался в помощи, и того, кто ему эту помощь оказывал.
— Вы гриффиндорцы часто путаете безрассудство со смелостью, осторожность с трусостью, а хитрость с бесчестием, поэтому нам никогда не найти общий язык, — нельзя было сказать, что Скорпиус испытывал какую-то особенную нелюбовь к гриффиндорцам. Он определенно был к ним предвзят, ждал от них громких и глупых поступков, но ненависти не испытывал. После пятого курса даже война между факультетами его начала волновать гораздо меньше, поскольку появились другие, более интересные и взрослые проблемы.
— Слушай, а ты всегда так плоско шутишь или сегодня у тебя вдохновение? — ехидно поинтересовался Скорпиус. — С глазами у Поттера всё в порядке, поэтому в дверь, я полагаю, он всё-таки не врежется, а вот шутка о том, как он обожженными руками её открывает, была бы уместна. — «Надеюсь, это было больно», — мысленно добавил Скорпиус, которому больно было. Он злился за это на  Альбуса и срывал злость на О’Рейли просто потому, что до Альбуса надо было ещё дойти.

Почему он общается с Поттером? Хотел бы сам Скорпиус это знать. Изначально, ему показалось забавным подружиться с сыном великого героя. Альбус не чувствовал себя уютно на Слизерине, но слизеринцем, так или иначе, был. Скорпиусу нравилось наблюдать за тем, как более подлая, злая и мстительная сторона Поттера даёт о себе знать, и нравилось провоцировать его на такие поступки. Конечно, их нельзя было назвать друзьям в полном смысле этого слова, но относился Малфой к нему хорошо.
— Почему нет? — пожал плечами Скорпиус. — Мы на одном факультете, живём в одной комнате, нам, так или иначе, приходится общаться, — правдой это не было до конца, но Малфой и не солгал. Альбус Поттер забавлял его ровно до того момента, как начинал бесить. Из всех своих знакомых, именно у него он попросил о помощи, и именно на него, пожалуй, рассчитывал меньше всего.
— Да, это было бы уместней, — согласился Скорпиус. Тот факт, что О’Рейли в препирательства с ним вступать не спешил, несколько охладили его пыл, и он позволил провести себя в дверь лазарета и усадить там на кушетку. Сидя, Скорпиус даже чувствовал себя как-то чуть более уверенным и менее больным. Возможно, именно из-за этого, услышав Поттера, он отреагировал на его слова мгновенно.
«Какие мы заботливые!» — презрительно скривив губы, подумал Скорпиус. Он ощутил во рту привкус желчи, то ли связанный с этим трижды проклятым зельем, то ли с накатившей от гнева тошнотой. — «Провались ты со своей заботой!» — он вполне был готов принять случившееся, как несчастный случай, перетерпел это идиотское бегство, когда Поттер бросил его с О’Рейли. Он винил во всём хорька, но Поттер пытался обвинить во всём его.
— О, да, Малфой опрокинул! — словно бы выплюнул Скорпиус, нисколько не сдерживая ядовитости собственного тона. Он не хотел ругаться. По крайней мере, не здесь и не сейчас, ни при медике и, тем более, ни при О’Рейли, но последний, вроде бы, ушёл, а медику к стычкам студентов не привыкать. — Ты упустил тот факт, что твоя тварь меня укусила! — он поднял истерзанную по его ощущениям и саднящую руку. — Кто вообще начинает варить зелье в спальне?! С таким же успехом можно было подстроить поджог! — Скорпиус почти кричал, что вообще не было ему свойственно. Даже во время ссор и скандалов он никогда не поднимал голос, довольствуясь ехидными замечаниями, но сейчас Малфой был напуган.
«Идиот!» — мысленно добавил он, не столько даже из желания поберечь психику Поттера, сколько из банальной вежливости. Скорпиуса учили, что ругаться при взрослых дамах бранными словами некрасиво. Да и гриффиндорец всё ещё мог быть где-то рядом. Не хотелось выслушивать его замечания по поводу ругающейся аристократии.
— Благодарю, мисс Лоис, а то я на протяжении шести лет искал самый оригинальный способ попасть в лазарет и вот мне почти удалось. Правда, травма во время варки зелья довольно банальна, но хотя бы само зелье по составу крайне необычно! Жаль, что авторство придётся разделить с Поттером. Сам бы до этого я не додумался, — уже чуть спокойней и в разы тише произнёс Скорпиус. Он был полностью согласен со словами медика, хотя, конечно, и сам принял участие в безумии, противоречащем «технике безопасности». Если бы завывания «это было так глупо» и «я больше так не буду» имели целебное свойство, Скорпиус обязательно бы произвёл их пару десятков раз.
— Резь, жжение, — после короткого размышления ответил Малфой. — Лицо словно бы слегка горит, но по-настоящему больно только, когда пытаешься открыть глаза. Когда котёл взорвался, меня обдало облаком горячего пара, — судьба Грозного Глаза Скорпиуса не привлекала совсем, поэтому его голос невольно дрогнул, перед тем, как он попробовал приоткрыть глаза. Из них, разумеется, тут же потекли слёзы.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2014-05-09 09:56:54)

В процессе осмотра Скорпиус совершенно неожиданно для колдомедика вспылил, сорвавшись на Поттера. С одной стороны Ивонн, без сомнения, понимала его эмоциональное состояние (все-таки не каждый день ты рискуешь ослепнуть из-за неудачного эксперимента с кормом для хорьков), но с другой - она терпеть не могла, когда ей мешают. А это выяснение отношений еще как мешало, особенно когда Скорпиус начал орать прямо над ухом Лоис. Правда, Поттер решил, видимо, все-таки проявить благоразумие и не развивать тему, оставив однокурсника без ответной реплики.
- Малфой, давайте без истерик, - поморщилась Ивонн, думая параллельно о том, приподнять мальчишке веки, чтобы посмотреть-таки, что стало с этими несчастными глазами, или все же не стоит делать из него вопящего от боли гоголевского Вия. - Лично меня не интересует, кто там кого укусил: вы хорька или он вас. И ответ на вопрос "кто виноват" тоже попрошу искать за пределами моего кабинета.
Малфой все-таки сумел на пару мгновений приоткрыть глаза, так что дилемма с Вием отпала сама собой.
- Ууууу, - Лоис аж присвистнула. - Неплохо вас поджарило. На месте хорька я бы извинилась и нанялась к вам в поводыри, - кажется, тот факт, что злосчастного хорька этим двоим колдомедик будет припоминать до гробовой доски, сомнению уже не подлежал.
Несмотря на то, что состояние Малфоя на вид было действительно ужасным, Ивонн заключила, что все не так уж и плохо: помутнение роговицы было поверхностным, а это значило, что зрение слизеринец потерять не рисковал. Впрочем, радовать его этой новостью женщина не поспешила: нужно было еще установить, что же эти два горе-алхимика все-таки наварили. Хотя определенные догадки уже были и некоторые выводы можно было сделать на основании специфического запаха от ран и характера травм, Лоис все равно взялась за волшебную палочку и использовала диагностирующее заклинание, предварительно мимоходом, за пару секунд, залечив укус на руке у Малфоя.
- Ну что, господа, у меня для вас две новости: хорошая и плохая, - в лучших традициях врачебных анекдотов объявила Ивонн через пару минут, отложив палочку. - Начну с плохой: Малфой, заказывайте в магазине карнавальных костюмов две пиратские повязки - мгновенно я вас не вылечу, придется повозиться. Но, как я уже сказала, есть и хорошая новость, - колдомедик выдержала положенную паузу, переводя взгляд с одного взволнованного лица на другое, и торжественно продолжила: - Поздравляю, вы синтезировали трихлоруксусную кислоту из корма для хорьков. Это же как минимум номинация на премию имени Николаса Фламеля!
Кажется, эта была не та хорошая новость, которую от нее ожидали услышать, но Ивонн это особо не заботило. Настало время лечить этих двух при... приятелей.
- Малфой, сейчас мы с вами будем умываться, - проинформировала колдомедик, закатывая рукава и снова берясь за волшебную палочку. - Поттер, надеюсь, вы справитесь сами? Просто подержите руки под проточной водой, - она направила палочку в сторону раковины в углу, и из крана полилась вода. Не хватало еще, чтобы Поттер сам с выражением героического страдания на лице пытался включить его своими обожженными руками.
Свои действия по отношению к Малфою Ивонн оставила без комментариев: получить струю воды из волшебной палочки в лицо и так было достаточно унизительно, а уж добивать и так явно потрепанную за сегодняшнее утро гордость слизеринского аристократа было бы слишком. Полюбовавшись на мокрого как мышь Скорпиуса, колдомедик удовлетворенно кивнула, взмахом палочки высушила воду и полезла в свои шкафчики за лекарствами. Ничего специфического на такие случаи предусмотрено не было, да и травмы оказались не критическими, поэтому достаточно было простой заживляющей мази для кожи и таких же, стимулирующих регенерацию капель для глаз.
- Так, сначала Эдвард Руки-ножницы, - позвала она Поттера. Аккуратно нанеся мазь на конечности, Лоис наложила повязку с помощью Ferula. - Отныне и на три дня у вас модные перчатки в добавление к футболке. Теперь вы, Рэй Чарльз, - Ивонн вернулась к Малфою и повторила процедуру с мазью на коже и веках. С каплями пришлось чуток повозиться - глаза открывались по-прежнему с трудом - но в конце концов, награда в виде повязки на глаза нашла своего героя.
- Что ж, коллеги-зельевары, думаю, на сегодня консилиум можно считать закрытым, - Лоис стянула с рук перчатки, ловким движением отправила их в мусорное ведро и уселась за письменный стол. - Следующие три дня после завтрака и после ужина жду вас у себя на перевязку. Малфой, не буду утверждать однозначно, но думаю, что завтра вы уже сможете различать силуэты, - она с сомнением поглядела на слизеринца, и вправду в этой повязке смахивавшего на европеоидное подобие Рэя Чарльза. - Вообще-то я бы оставила вас здесь. Либо Поттер согласится вам помогать не натыкаться на углы. Могу даже написать вам двоим освобождение от занятий на понедельник. Пользуйтесь моей добротой, это редкость. 
Ивонн открыла журнал посещений, в который обязана была записывать всех пациентов и причины обращения. Обмакнув перо в чернильницу, она старательно вывела в первой графе "Поттер А.С., Малфой С.Г." и задумчиво поинтересовалась:
- Что пишем? Давайте так:"Причина обращения: безответственно, нарушая нормы школьного распорядка, международного права и здравого смысла, проводили запрещенные опыты с кормом для хорьков с целью получения токсичных соединений", - не дожидаясь ответа, Лоис со вздохом черканула во второй графе "упали с лестницы".