Древние руны. Одни воспринимали данный предмет не более чем не понятно от чего отделенной от Истории магии части, которая изучает письменность народов мира и не более того. Другие признавали то, что руны все же имеют под собой магическую основу, но считают их больно уж устаревшими, эдаким пережитком прошлого, который в современности применим крайне мало. Третьи же думают о том, что руны могут скрывать такие знания и тайны прошлого, что другим и не снились открыть подобное в современном мире. А четвертые использовали руны на практике, нанося на предметы и коль могли, то заряжали, либо еще как активировали, создавая по сути артефакты.
Что до Рене, который не совсем понимал от чего в нем проснулась тяга к предмету, то он не мог себя как-то определенно отнести к какой-то категории. Просто для себя он обнаружил тот факт, что постоянно имеет контакт с рунами, пусть в его случае и не несущие никакого магического эффекта. Речь идет о его тисовом посохе, поверхность которого испещрена узором из пеплетения паутины и рун. В Дурмстранге маг даже как-то пробовал перевести что же мастер написал на его посохе, но так полностью прочесть все не смог, расшифровав лишь отдельные руны, да в паре мест части фраз. Но и это на тот момент было уже достижением для болгарина, который тогда особо на данный момент не налегал.
Ну, как бы там не было в прошлом, но самостоятельные попытки расшифровки далеких уже лет вполне могли пригодится сегодня, ибо в том, что им придется переводить он не сомневался. Собственно, так оно и оказалось, ибо после краткого вступления учитель не стал терять времени, да и дал ребятне первую фразу.
Если говорить откровенно, то первые несколько секунд юноша просто был в ступоре, ибо особо не узнавал рун, но потом все же увидел нечто знакомое, когда внимательнее присмотрелся к предпоследней. Голову терзали сомнения, так что он поднял перед глазами свой посох и стал искать на нем похожий символ. На удивление быстро ему это все же удалось, правда вот с перводом были еще вопросы, ибо на счет значения уверенности не было ровным счетом никакой.
- Предпоследняя руна - это Райдо? Не могу сказать с уверенностью, все же я раньше не особо прилежно налегал на руны, но если в данном контексте она употреблена в той же форме, в которой ее использовал мастер делавший мой посох, то она значит примерно "движению в верном направлении". - Озвучил вслух догадку Рене, опуская обратно посох.
Говорил он привычно ровно и внятно, хоть в ответе и не был уверен, но во всяком случае и не стал скрывать свою неуверенность в данном вопросе. Это было бы глупо, утверждать что-то о том, в чем ты не особо силен. Лучше уж честно признать, что можешь ошибаться, чем строить из себя человека сведующего и все знающего.

Ничего не предвещало никаких проблем. Малфой заметил, что, как правило, самые большие неприятности наступают тогда, когда в жизни всё более-менее устраивается, умственное и моральное состояния приходят в норму, а сам день, вопреки всяким возможным ненастьям, кажется хорошим. Именно так и случилось.
Накануне урока Скорпиус ввязался в небольшую и вроде бы совершенно невинную авантюру с Дэвисом. До определённого момента всё шло просто прекрасно: эксперимент, как и ожидалось, удался без каких-либо последствий, и можно было праздновать победу, если бы не Эрика.
На самом деле, общение с любезной кузиной зачастую кончалось у Скорпиуса конфликтами. Причем, Эрика была редким исключением. Мало того, что Малфой, как правило, не держал подолгу обиду на вспыльчивую девицу, она, по-своему, даже нравилась ему. Её открытая и яростная реакция вызывали у Скорпиуса искреннюю улыбку и радость. Этот во всех смыслах милый факт не мешал, впрочем, им громко ссориться. Более того, возможно, именно он и был причиной их нередких ссор, поскольку Скорпиус имел привычку провоцировать Эрику.
Как правило, вдоволь наоравшись, им вполне удавалось обойтись без жертв, но иногда случалось иначе. Причём, как уже почти привык Скорпиус, «иначе» происходило именно тогда, когда он, как ему казалось, действовал из лучших побуждений и со всей возможной корректностью.
Вот и сейчас что-то подсказывало Малфою, что тот момент, когда он решил дать характеристику парню Эрики и попытаться её убедить, что он не лучшая для неё партия, был неудачным. Девушка, которой, скорее, стоило родиться парнем в куда менее чистокровном семействе, отреагировала бурно и неожиданно.
«Этот замшелый гриффиндор плохо на неё влияет», — с непонятной ему самому веселостью думал Скорпиус, рассматривая внезапно незнакомые ему символы. «Древние руны» были предметом, которому Малфой всегда уделял пристальное внимание. Тот факт, что обычно понятные ему пересечения линий, сейчас вызывают лишь смутные ассоциации, должен был вызывать бессильную злобу. В конце концов, его не просто ударили заклинанием, его, буквально, опозорили! Но вместо того, чтобы исходиться ядом, Скорпиус едва сдерживался от хихиканья. Как оказалось, когда в голове нет ни одной толковой мысли, находится много поводов для веселья. В особенности, если глянуть в лицо не менее озадаченному Дэвису.
«Райдо? Ма́нназ?! О чём они?!» — думал юноша, стараясь стереть улыбку со своего лица, и с большим вниманием уставился в надпись. Толку от этого особого не было, но он хотя бы старался. — «Неужели эти закорючки всегда были такими… смешными?!»
— О, эту я знаю!.. — негромко сообщил Скорпиус, глядя на вторую руну. — На́утиз, в значении… «поиск», только поиск трудный, что-то требующее предложения усилий, — он ещё раз посмотрел на пересечение смутно знакомых палочек. Что-то скреблось в голове, какое-то узнавание, но ему никак не удавалось его уловить полностью. Через пелену, наложенного Эрикой проклятья, проступали только какие-то смутные очертания былого знания. — Больше ничего, — признался Малфой, ощущая насмешливую гордость уже из-за того, что смог вспомнить не только название.

«Случайно», — мысленно ответил Малфой, которому каким-то чудом хватило ума и самообладания, не озвучивать такое сообщение вслух. В действительности, каким образом он мог случайно угадать руну из предмета, который, в общем и целом, знал отлично?! К тому же, Скорпиус смутно понимал, что данный урок — это не проверка невыполненного и чрезвычайно сложного домашнего задания, а рядовое использование знаний прошлых лет. Знаний, которых у него, по одной не слишком приятной причине, не было.
«Я убью её», — думал Малфой, прекрасно понимая, что никогда не сделает этого. Он даже не сдаст её, как любого другого рядового гриффиндорца ни этому профессору, ни какому-то другому. На деле, чем бы не руководствовалась Эрика, совершая очередное безумие, она, в конце концов, была ему кузиной, а это для Скорпиуса значило немало. Потому, если он и припомнит ей этот случай, то только и исключительно лично.
Мысль о достойном возмездии взбодрила Скорпиуса, он справился с собственным смущением от невозможности полноценно участвовать в уроке и постарался прислушаться к словам преподавателя. В конце концов, у него это даже получилось. Туман, словно бы сковывающий мысли Малфоя, отступил. Он всё ещё не ощущал обычной ясности, но после объяснения профессора почувствовал прояснение.
«Да», — подумал Скорпиус. — «Верно! Почему я сам не догадался?!» — ответ на этот вопрос юноша знал, но ощущение возвращающихся знаний окончательно вернуло и хорошее настроение, и оптимизм, поэтому зацикливаться на нём он не стал.
Впрочем, не стал он и активно тянуть руку, когда, казалось бы, знал ответ на вопрос преподавателя. Памятуя о своём состоянии, Скорпиус счёл его слишком простым и почувствовал подвох, а после того, как Крам выдал длинный монолог, окончательно стушевался (крайне, кстати говоря, необычное состояние для Малфоя). Во-первых, потому что увяз в этом монологе и едва не потерял смысл, который Рене пытался донести до аудитории. Во-вторых, потому что в итоге, пусть и менее многословно, ответил бы что-то похожее. Почему используют руны даже те, кто, казалось бы, не имеет к ним никакого отношения? Потому что руны — это магическая письменность. Логично? Да. Обоснованно? Вряд ли. Скорпиусу было сложно думать, но он чувствовал потребность не выглядеть глупо, а потому, когда не был уверен в ответе, молчал.
Разъяснения преподавателя вновь отвлекли Малфоя от ненужных мыслей и даже увлекли его. У юноши возникло несколько вопросов, касающихся больше истории, чем нынешнего предмета, но он вновь не чувствовал уверенности в своём желании их задавать — вдруг они по-настоящему глупые и только ухудшат впечатление от необычно куцего ответа, выданного Малфоем в начале занятия!
В желании как-то восстановить, даже не мнение преподавателя о нём, а своё собственную уверенность в себе, Скорпиус сосредоточился на вопросе профессора Аблара и очень обрадовался, осознав, что вроде бы знает ответ. Встрепенувшись, он оглядел других учеников, желая проверить свою догадку, и уже был готов ответить сам, когда заговорил Дайго — студент из Японии.
— Защитить радость, спастись от беды, — одними губами проговорил Скорпиус и оказался прав только отчасти. Он знал, что его перевод довольно груб и слишком дословен, поэтому не торопился. Если бы Дайго ответил неверно или что-то бы не досказал, Скорпиус имел бы возможность дополнить его, но так он своим комментарием только бы посадил себя в лужу. Японец не просто перевёл фразу, он проанализировал каждую руну, отчего Малфой вновь почувствовал досаду — на него, на себя, на Дэвиса и, самое главное, на Эрику.
То ли чтобы отвлечься от неё, то ли окончательно смирившись с собственной неграмотностью, Скорпиус решился.
— Профессор? — юноша приподнял руку. — Допустим, со странами Европы и бывшими европейскими колониями всё понятно — цепочки завоеваний привели к тому, что многие страны, так или иначе, находились под влиянием, грубо говоря, Британской магической школы, где заклинания проговариваются на латыни, а руны используются, как магическая письменность. Но почему руны изучаются в той же Японии? Только из-за универсальности или есть какие-то... исторические причины?

Фудо еле слышно вздохнул, когда его ответ оказался верным. Он редко был не уверен в чем-то, но если такое случалось, то предпочитал более точно вникать в информацию. А если не получалось, то просто молчал. Услышав вопрос Малфоя японец немного оторопел. Он никогда не задумывался об этом, да и не за чем было. На его родине все воспитывались с уважением к своей истории и языку. Несмотря на вливания инородных культур, даже маглы мало изменились.
- Мистер Дайго, вы не расскажите нам подробнее? - голос сенсея заставил японца развеять посторонние мысли и сосредоточиться на уроке.
- Конечно, но для этого мне придется пояснить некоторые детали и углубиться в историю,- слизеринец утвердительно кивнул, - Как Вы уже упомянули культура моей страны развивалась самостоятельно, без каких-либо вливаний, вплоть до пятнадцатого века. Ее традиции, устои, язык и даже магия. Именно по этой причине японский язык считается одним из изолированных, и хоть это звучит парадоксально, фактически, он является единственным языком, имеющим большое количество носителей, но генетическая принадлежность которого до сих пор остается под вопросом. Заклинания, которые сейчас в большинстве своем произносятся на латыни, не имели большой силы, потому что каждый японец воспитывается с рождения в глубокой любви к традициям и истории.
Дайго остановился, давая себе передохнуть и собраться с мыслями. Не многие в этом кабинете понимали, что его страна - совершенно другой мир, полностью отличающийся от того, к чему привыкли англичане.
- Ода Набунага "открыл" страну, когда та имела полностью сформировавшуюся магическую общину, которая базировалась на магии творимой и записываемой только на родном языке. В отличии от маглов, которые относились с глубоким почитанием к своим феодалам, маги уже в то время имели школу, которая принимала всех у кого был дар. Дабы сгладить классовые различия, дисциплина в ней была жесткой, можно сказать даже жестокой. Неповиновение каралось очень сурово.
В 1565 году (8-м году Эйроку) в результате борьбы за власть между влиятельными родами столичной области Кинай был убит 13-й правитель сёгуната Муромати — Асикага Ёситэру. Убийцы, возглавленные родом Миёси, поставили на место правителя марионеточного сёгуна Асикагу Ёсихидэ. Он упровлялся из вне. Именно по этому, когда Япония открыла границы для других стран, маги нашей страны поняли, что находятся в безвыходном положении. Бакуфу, сейчас переименованный в Министерство Магии, был должен регулировать международные отношения и торговлю, но для этого нужно было подстраиваться под магический мир, который творил заклинания на латыни и пользовался футархом. Именно по этому в Махоутокоро были введены древние руны. Наследников кланов учили "заграничной магии", а вскоре за ними последовали и другие. Но ни один японский маг не сделает запись в семейной хронике используя руны и уж точно не будет защищать свой дом с их помощью. Для этого используются иероглифы. Не те, которыми пользуется все немагическое население. Маги используют наиболее древний их вид.
Фудо продемонстрировал пару вариантов на доске, взмахнув палочкой.   
- Но все же появление европейцев на японских островах не только способствовало обострению междоусобных войн феодалов, давало толчок развитию морской торговли, но и вызывало опасность подчинения Японии европейскими колонизаторами, как со стороны маглов так имагов, ведь испанцы и португальцы принимали участие в междоусобных войнах на стороне южных феодалов. В реальности европейской угрозы японцы могли убедиться на примере захваченных испанцами Филиппин. Существовала также и ощутимая опасность от маньчжуров, подчинивших своей власти Китай и Корею.
В 1641 страна была вновь "закрыта".Главной причиной стало внутреннее положение. Развитие внешней торговли в XV—XVI вв. вызвало рост прослойки богатых горожан в морских портах. Так же слишком значимыми становились веяния европейцев. Магические устои Японии подвергались слишком большим переменам за короткие сроки.
Торговля с иностранцами была монополизирована компанией, не только созданной и контролируемой правительством сёгуна и Бакуфу, но и организованной с прямым участием правительства в качестве пайщика, а это лишало источника обогащения и торговое сословие, и южных феодалов. Под страхом смертной казни с 1636 года японцам запрещалось покидать территорию своей страны без особой правительственной санкции. Это касалось всех. Иностранные же купцы давали специальное обязательство заниматься только торговлей. Несмотря на то, что запрет на выезд из страны был снят все остальное не сильно изменилось с того времени. Большинство магического населения все же перешло на латынь, но мало кто пользуется всем остальным, что пытались приобщить европейцы.
Японец старался сделать свой ответ, как можно короче, но видимо не получилось. Радовало лишь одно - ничего лишнего сказано не было.

Болгарин молча сидел и слушал, внимая и анализируя, но сам на удивление молчал. Да и не было особо нужды, ибо и без него говорили достаточно много, причем весьма интересного. Хотя обилие дат и имен в речи японского чародея определенно запутывало и оно не удивительно, больно уж много информации лилось разом за крайне короткий промежуток времени. Так что и уловить на деле удавалось не столь уж и много, кроме разве что основной сути, а это ведь главное, кто и что там помимо прочего не говорил.
Сам же Рене о Японии знал не столь много. Читал правда о том, что были там и такие личности, как Тесокабе Мототика, которого в детстве называли маленькой принцессой, но со временем тот сумел доказать, что вовсе не принцесса. Еще он слышал о клане Датэ, особенно много прочитав тогда про Масамунэ, известного своей выдержкой полководца, прекрасного даймё и просто Докуганрю - одноглазого дракона. И ведь действительно, у того был один глаз. По основной версии он был потерян им в детстве, когда Масамунэ заболел оспой и та дала осложнее, от которого глаз усох. Другая же версия утверждала, что глаз ему выбили в бою и чтоб тот не мешался воитель просто перерубил оставшийся связующим нерв катаной.
А в остальном же болгар ничего толком не знал, да и про этих двоих не мог даже сказать были они магами, чего уж там. Больно давно это все было прочитано, на столько, что знания можно было смело называть обрывочными, никак иначе.
Посему юношап предпочел пока и дальше молчать, чем озвучивать обрывки мыслей, а не полноценное и сформировавшееся в единую картину.

Наконец заговорил учитель и все стало несколько бодрее. Все же, как ни крути, может рассказ японца и был интересен, но определенная монотонность его речи при всем его монологе имела одно не особо приятное свойство, которое вполне сгодилось бы при отбое ко сну, но вот на уроке спать было не айс. А так, к некоторому облегчению Крама, профессор подвел итог и постепенно подвел все к новому заданию.
О истории родной школы Рене решил не думать, ибо и так знал что требовалось. Уж где, а в Дурмстранге руны были на самом деле очевидной вещью, той, что просто априори должна была бы там быть. Хотя бы потому, что корни у школы в Болгарии, пусть сама она и не там. Но, как бы там не было, а только все равно достаточно близко к Европе. Ровно на столько, чтоб руны были уже с первого года существования оплота Бури и Натиска.
Посему маг сосредоточился на поиске связи между рунами и заклинаниями. К его удивлению ему сие удалось, хотя до конца уверенным паренек все же не был. Но, попытаться все же стоило.
- Шестнадцатая руна футарха и руна второго этира. Совило или Соулу, а иногда еще используют такие варианты, как Соула или Сула... - достаточно уверенным и ровном тоном начал отвечать, - Солнце. Связана с заклинанием Люмос, что неудивительно, ведь что может дать свет, теплый и приятный, как не солнце? Интересный момент, у данной руны два варианта написания, что наводит меня на мысль, что может быть и еще одна связь, но какая я затрудняюсь ответить.
Он не стал лукавить и ответил ровно столько, сколько смог, в чем был более или менее уверен.
- Профессор, если хотите, то могу дать Вам после урока почитать мой посох. Правда руны на нем мастер не заряжал, так что они просто для украшения, опять же, со слов мастера его делавшего... - добавил под конец краткое предложение, прежде чем замолкнуть окончательно.

Действие заклинания Эрики постепенно выдыхалось и вместе с ним пропадало неестественно веселое настроение Малфоя, которое он списывал, в большей степени, на отсутствие полезных мыслей. Собственная несообразительность больше не казалась ему забавной и хотя, судя по реакции профессора, он не совершил фатальной ошибки, сам факт того, что ответ по-прежнему был далёк от блестящего, несколько угнетал. Юноша успел ощутить угрюмое удовлетворение, когда тихо класс загудел после того, как он озвучил своё страшное предположение, но надолго этого чувства не хватило. Даже шутка профессора вызвала лишь тень одобрительной улыбки, после которой Скорпиус вновь погрузился в угрюмое молчание. Несмотря на то, что некоторые предположения у Малфоя всё же были, он не рискнул озвучить их вслух. Вязкое ощущение тумана по-прежнему не покидало его голову, а ошибок для одного урока он итак совершил достаточно.
«Надо отдать должное Эрике, по крайней мере, колдовать она умеет», — мысль вызвала у юноши улыбку, и он с неудовольствием отметил, что злость на кузину постепенно исчерпывала себя. Долго злиться на Дэвисов Малфой, к своему редкому, но ощутимому сожалению, никогда не мог. Однако злость, которая всё же имела место, настоятельно требовала выхода.
Скорпиус задумчиво рисовал на пергаменте, стараясь не вслушиваться в слова Крама. Возможно, у него даже был шанс провести остаток занятия в молчании, но тема, которую тот затронул, невольно касалось и Малфоя. Заклинание Fiendfyre, действительно, применялось в Хогвартсе лет двадцать назад. Эту чудовищную чару использовал друг отца Винсент Крэбб. Его трагический пример стал одной из причин, по которым Драко Малфой ненавидел Тёмные Искусства и был так зол на сына, узнав об его любопытстве в данной области.
— Мистер Крам большой любитель использования огня, профессор, — язвительно отметил Малфой, который всё ещё не простил болгарину поведения во время происшествия на семинаре по Другой Магии. — Как видимо, поэтому он видит созидательную основу даже в Fiendfyre.
Может быть, и существовало очищающее пламя, на пепле которого зарождалась жизнь, но Fiendfyre однозначно таким пламенем не было. Адский огонь сжигал всё на своём пути, и остановить его было очень сложно даже создателю. 
— Кроме того, он очень гордится своим Превосходно по Тёмной Магии, поэтому, несмотря на все предупреждения, имеет привычку по любому удачному или не слишком поводу вставлять ремарки, касающиеся его знаний в этой области, — тихим и насмешливым голосом сообщил Малфой классу. — Довольно странная манера поведения для того, чей родитель яро боролся с последователями Гриндевальда и, по слухам, ненавидит тёмные силы, — добавил он достаточно громко, чтобы перекрыть звонок.
Вспышка, ставшая следствием то ли проклятья Эрики, то ли подсознательного расчёта на конец занятия и отсутствие других вопросов, на этом исчерпала себя. Как только профессор объявил урок законченным, Малфой легко поднялся со своего места и подошёл к преподавательскому столу. Ему хотелось не только удовлетворить своё любопытство, но и сгладить неудачи, случившиеся на сегодняшнему занятии.
— Профессор, вы говорили, что у вас есть дополнительный материал по другим школам. Я могу с ним ознакомиться? Данная тема показалась мне крайне увлекательной, — признался юноша, прикидывая удачный случай для того, чтобы упомянуть, что сам он и Дэвис были на данном уроке под действием чар.