Скорпиус и сам точно не знал, зачем подскочил в такую рань в субботу, в день своего рождения. После разговора с Гвендолин он сильно вымотался и заснул сразу, как только опустился на кровать, но, несмотря на малое количество сна, и отсутствие каких-то внешних причин, проснулся юноша ещё до того, как члены слизеринской команды по квиддичу встали на тренировку. Возможно, ему хотелось избежать утренних поздравлений, но если и так, это желание не было сознательным.
Приведя себя в порядок, юноша поднялся в Большой Зал, где позавтракал кофе и овсяными хлопьями. Там же взялся за почту. Ближайшие родственники и мама поздравляли его с Днём Рождения, но письмо от отца, как и ожидал Скорпиус, отсутствовало. Этот факт не должен был его задеть, но, тем не менее, задел. Юноша с холодным выражением прочитал послание матери, в котором она передавала приветственное сообщение от отца, и, сам того не желая, скомкал его.
Покончив с завтраком Малфой, немного поколебавшись, поднялся в Выручай-комнату. Там он разобрал полученные подарки: несколько книг, великолепный письменный набор и перстень. Книги Скорпиус припрятал в комнате, с целью ознакомиться с их содержанием позже и более осмысленно. В гостиную идти всё ещё не хотелось, поэтому он устроился за одним из столов, чтобы спокойно, не откладывая в долгий ящик, ответить на некоторые из писем. Слова вежливой благодарности дались ему достаточно легко, а вот матери он писал не менее получаса.
В конце концов, кое-как закончив с письмами и захватив с собой подаренный дедом серебряный перстень, он поднялся в совятню, чтобы их отправить, и только после этого, с чувством неясного удовлетворения принялся спускаться вниз. На пролёте одной из последних лестниц Скорпиус встретил Рэймонда.
— Здравствуй, кузен, — в своей привычной манере растягивать гласные, приветствовал его Малфой. — Рассказывай, как жизнь молодая? — он приобнял парня за плечи и потянул его за собой. Правда, куда тянуть, Скорпиус ещё не решил. Сомнений в том, что Рэй искал его, у Малфоя не оставалось. Зачем ещё студенту из Рейвенкло спускаться в подземелье в субботу? Но в гостиной Слизерина любезному братцу делать было нечего, да и поговорить там, несмотря на утро, им возможно не удастся.
Прикинув всё это, юноша резко развернулся и направился в противоположном от гостиной и спален направлении.
— Ты знаешь, сегодня отвратительная погода, — учтивым тоном продолжая беседу, заметил Малфой. — Я хочу пикник, но погода явно против этого, потому мы устроимся сегодня в гостиной. Ты придёшь?

— Что значит не любит? — Скорпиуса подобное предположение явно не устраивало. Он нахмурился и на какое-то мгновение даже подумал воплотить свой пикник в жизнь вопреки капризной стихии, но вовремя решил, что подобные хлопоты его недостойны.
— Дела-дела, — эхом отозвался Малфой. «Какие у тебя могут быть дела на мой День Рождения?!» — подумал он, но мысль свою озвучивать не стал. Во-первых, о деловитости Реймонда Скорпиус хорошо знал и за годы их знакомства вполне к ней привык. Во-вторых, на самом деле, он вполне мог отпраздновать свой праздник почти без Реймонда, но присутствие кузена было приятной традицией, привычкой, от которой отказываться не хотелось. В конце концов, пусть они родились с разными фамилиями и кузен к Малфоям не имел особого отношения, кровное родство между ними оставалось близким, а Скорпиус всегда серьёзно относился к семье.
— Дела, так дела, — решительно произнёс он, вспоминая, что у него, между прочим, есть вопросы более-менее касающиеся «дел». — Кстати, ты никогда не слышал о неком Алексисе Сеймуре? — Малфой имел довольно смутное представление о том, чем занимается Реймонд, но привык обращаться к нему за помощью, когда ему нужно было что-нибудь выяснить.
— Без Эрики было бы скучно, — пожал плечами Малфой. Ему вот на метле в такую погоду носиться не хотелось и больше нравилось быть джентльменом — размеренным и уверенным в себе молодым волшебником, не склонным к излишней активности. Эрика оставалась другой, шумной и энергичной, но ей это в какой-то степени шло. Впрочем, ни о чём подобном Скорпиус гриффиндорке бы не сказал. Так получилось, что с сестрой Реймонда ему куда сильнее нравилось ссориться, хотя эти ссоры никогда не несли серьёзный характер. Просто мальчик, похожий на девочку, и девочка, похожая на мальчика, не могли общаться по-другому. Несмотря на это Скорпиус любил свою двоюродную сестру всегда, когда не находился на неё в какой-то обиде, и довольно быстро её прощал.
— Только не говори ей, что я сказал что-то подобное! — он попытался произнести это серьёзным и строгим тоном, но  улыбка испортила всё впечатление и юноша рассмеялся. Скорпиус предвкушал шок своего окружения. Эрики обычно бывало много, но сегодня именно это было тем, что нужно. — Так поздравляй уже, — довольно усмехнулся он. — Я здесь людей не вижу. На этом этаже даже портретов и доспехов мало. Все боятся, — таинственным шёпотом добавил Малфой.

— Начало всех начал… — не без усмешки повторил Скорпиус и покачал головой. — Ты очень пафосный малый, знаешь? — он наклонил голову набок, глядя на брата с самым лукавым видом. На самом деле, Скорпиус не чувствовал сходства ни с ним, ни с его сестрой Эрикой — слишком боевой даже для гриффиндорки, — но всё же они были роднёй и нравились ему.
— Я знаю, что ты шутишь. В конце концов, мне всё равно не удаётся по-настоящему обидеться на кого-либо из вас. Наверное, это и называется «узы крови», — сообщил Малфой, пожимая плечами. На самом деле, это была не совсем правда, и с Эрикой они ссорились порой так, что подолгу друг на друга дулись, но, последнее время, это случалось всё реже и сейчас Скорпиусу ни о чём подобном думать не хотелось.
— Понятия не имею, каким он выйдет, — сообщил Малфой со смехом. — Но, надеюсь, скучно не будет. И ещё надеюсь, что твоя наблюдательность и впредь будет служить семье, а не на сторону, — в тоне Скорпиуса не было и намёка на угрозу, но ему, правда, больше хотелось расслабиться, чем думать о своём поведении.
— Ммм… понятно, — он не ставил под сомнения слова Реймонда, хотя бы потому, что сомневаться во всех было слишком тяжело даже для него. — Да, кажется, слышал о таком, но всё же жаль, что ты не знаешь моего, скажем так, знакомого, — они шли по коридору и Скорпиус, погружённый в свои мысли, совершенно не замечал ни интерьера, ни обстановки. Он даже особо не следил за дорогой, вполне наслаждаясь прогулкой. — Если сказать точнее, то знакомый, скорее, Ноттов, — на фамилии своих друзей Скорпиус заметно помрачнел. Ему определённо не нравилась их внезапное желание полностью окунуться в любовные дела. — «Словно дети малые, честное слово», — вздохнул юноша и, казалось бы, постарался отбросить мысли, связанные со странным письмом.
— Долг? Звучит не очень приятно, но я удержу в себе любой твой секрет, ты же знаешь? — сообщил Скорпиус, вновь лукаво улыбнувшись. Хорошее настроение стремительно возвращалось к нему, а когда ему, наконец, вручили небольшой сверток, он почувствовал знакомое предвкушение. — «И кто ещё тут ребёнок», — усмехнулся Малфой, но не смог сдержать своего любопытства. Остановившись, он развернул упаковку и заглянул в чёрный футляр, простая, но далеко не вычурная отделка которого ему очень понравилось.
— Оу, — выдохнул юноша, с любопытством осматривая подарок. — Это очень хорошая вещь, Рей. Спасибо тебе, мне нравится! — сообщил он с улыбкой, когда взял перо в руку, словно бы намериваясь им что-то написать. Подобные вещи — казалось бы, простые, но функциональные, ему и, правда, нравились, а замечание о характере позабавило.
— Но неужели я капризный? — спросил Малфой, аккуратно убирая перо обратно в футляр. — Довольно грубо говорить так об имениннике, не считаешь? — конечно же, он не говорил серьёзно и даже не смог выдержать серьёзного тона, не улыбаясь.

— Да, — согласился Скорпиус, — именно так я и считаю.
Почти с самого рождения юный Малфой осознавал себя особенным. Он родился в семье чистокровных волшебников — уже это могло быть поводом для гордости, но вопреки всеобщему мнению гордился собой Скорпиус далеко не только из-за уникальной родословной. Он рос умным и обаятельным мальчиком, который довольно быстро научился вникать во взрослые дела. Немало этому способствовал дед Скорпиуса, взявшийся за его воспитание, но без таланта особых успехов юноша мог и не достигнуть. Он мог сломаться или закрыться в себе, мог оказаться пустышкой, но вместо этого стал лидером небольшой, но довольно сплочённой группы учеников. Малфой упорно добивался тех целей, которые перед собой ставил, и поэтому гордился собой.
— Доминика, — проговорил Скорпиус имя девушки, и на губах у него сама собой возникла улыбка. С Уоррингтонами его отец договорился о браке. Эта договорённость носила устный характер и пока ни к чему не обязывала — ни официальной помолвке, ни какой-либо иной церемонии, подтверждающей их союз, произведено не было, но, тем не менее, Скорпиус начал встречаться с Доминикой. Девушка из Хаплпаффа изначально показалась ему слишком наивной, неорганизованной и рассеянной. Несмотря на оценки, возможно, даже лучшие, чем у него самого, Доминика не демонстрировала ни хитрости, ни целеустремлённости — качества, столь ценящиеся среди слизеринцев, — но, тем не менее, Скорпиус смог по достоинству оценить её характер.
— У нас всё чудесно, — улыбнулся юноша, без труда представляя её открытую улыбку. Качества, которые обычно раздражали его в других девушках, в Доминике или отсутствовали полностью, или раскрывались с новой незнакомой ему стороны. Она следила за собой и была красива, но не отличалась навязчивостью или шумностью. Нельзя было сказать, что у неё отсутствовали собственные желания, но в первую очередь Доминика всегда заботилась о его комфорте и искренне радовалась, когда он уделял ей внимание. Её доверие, мягкий характер и отсутствие какого-либо желания манипулировать им, в конце концов, очаровали Скорпиусу.
— Я готов признать, что она идеальна, — произнёс Малфой мечтательным голосом. Для его мира Доминика была во много слишком тёплой, доброй и наивной, но Скорпиуса это полностью устраивало. В конце концов, людей, которые готовы иметь дело с тьмой, у него хватало. Скорпиус знал, что если потребуется, Доминика поможет ему, но гораздо более ценил вероятную возможность возвращаться в дом, где не будет никаких проблем.
— Возможно, ты прав и она любит меня. В целом, это чувство не видится мне удобным или прекрасным и я не считаю его залогом счастья в браке. Судя по тому, что я вижу, любовь чаще доставляет неудобства: из-за нехватки внимания или ревности люди конфликтуют, ссорятся, расстраиваются. Впрочем, возможно всё зависит от них самих, — Скорпиус пожал плечами. Он никогда не испытывал потребности ссориться с Доминикой или приставать к ней с расспросами из-за ревности. Доминика, к его удовольствию, тоже не устраивала сцен. Возможно, насчёт идеальности своей девушки Скорпиус немного преувеличил, но их отношения, определённо, были именно такими.
— Надеюсь, ты прав и в этом, — лицо Малфоя застыло. При упоминании Ноттов его настроение ощутимо упало. — Когда воспитание и положение в обществе сильно различаются, в конце концов, это всегда ведёт к конфликту. Отношения, построенные только и исключительно на любви, обречены на провал. Вопрос в том, как пережить его, — Скорпиус цокнул языком. — В «талантах» Поттера я не сомневаюсь, но Гвен очень изменилась под его влиянием. Неуверен, что эти изменения мне нравятся.
Гвендолин всегда была сильной и уверенной в себе девушкой. Видеть её слабой и сомневающейся Скорпиусу было неприятно. Несмотря на то, что они не были соединены прямыми родственными узами, юноша с малых лет играл с Ноттами и привык думать о них, как о близких людях. Относиться с равнодушием к тому, как они портят себе жизнь, юноша не мог.
— Впрочем, главная проблема не в ней. Теодор, — Скорпиус запнулся и задумчиво замолчал. Он не был полностью уверен в том, что Рей не слышал подобных слухов. В конце концов, Скорпиусу казалось, что об этом, так или иначе, говорили многие. Поверить в то, что Дэвис, который всегда в курсе последних событий, вдруг чего-то подобного не слышал, было практически нереально. Возможно, брат, таким образом, давал ему возможность не поднимать эту тему. По крайней мере, Скорпиусу было приятней думать именно так, а не строить предположение об обмане. — Ходят слухи о том, что он встречается с парнем, — обрывисто проинформировал Малфой.
На Тео у Скорпиуса было много планов. Мальчик, несмотря на то, что поступил на Слизерин, был искренним и порывистым. Он легко мог нравиться из-за своего лёгкого характера, а его восхищение, в конечном итоге, было не только приятным, но и удобным. Скорпиус планировал для Тео шикарную политическую карьеру, но младший Нотт развивался медленней своей сестры. Он отлично учился и схватывал на лету любую информацию, но был рассеянным и безответственным. Когда-нибудь, как Скорпиус надеялся, эта черта характера изменилась бы, но если он будет продолжать в том же духе, ошибки, которые он совершил в молодости, не дадут ему возможности развиваться.
— Сам с собой я, как правило, отлично лажу, — Скорпиус вновь улыбнулся и хлопнул Рея по плечу. Полученный подарок он нёс подмышкой и, по крайней мере, им был абсолютно доволен.

Нельзя сказать, что Скорпиус никогда не задумывался о том, насколько выгодными или взаимовыгодными были его отношения с кузеном. В юном возрасте, а знакомы они были именно с такого возраста, это не имело ещё особого значения. Дети до той поры, пока им не разъясняют классовые и родовые различия, воспринимают других детей просто как приятелей для игр. Именно такими приятелями для Скорпиуса были Дэвисы и Нотты. Понимание того факта, что близкое общение с ними одобрялось родителями и, в конечном итоге, было выгодно всем, пришло к Малфою позже, и он принял его абсолютно спокойно.
Скорпиусу нравился Реймонд. Спокойный рассудительный тон кузена давал ему больший толчок для размышлений, чем что-либо другое. Если Малфою было действительно необходимо подумать о чём-то важном, он искал встречи с Дэвисом и далеко не всегда, чтобы просто задать ему вопрос. Ему нравилось, разговаривая с ним, самостоятельно приходить к выводам.
Подобные отношения, в глазах Скорпиуса, были близкими и доверительными. Они полностью устраивали его, и если бы кто-нибудь когда-нибудь сообщил ему о том, что Реймонд подталкивает его по жизни в выгодном себе направлении, Скорпиус ответил бы, что это естественно. Разве он сам не делал то же самое сейчас, выясняя, как, на самом деле, обстоят дела у Гвендолин или Теодора? К тому же, в этом, на первый взгляд, прагматичном желании таилось гораздо большее — то, ради чего можно махнуть рукой на мелочную гордость: так или иначе, единственная причина, по которой Реймонд хотел воздействовать на его жизнь, заключалась в том, что он собирался прожить свою где-то рядом с ним. Думая об этом, Скорпиус мог бы спустить некоторые вольности по отношению к его свободе. В конце концов, многие ли могут похвастать подобной уверенностью, опираясь не на восторженные чувства, а на холодные и здравые размышления?
— Не завидуй, — насмешливо произнёс Скорпиус, но в его голосе явно сквозило довольство. Ему нравилась Доминика и он, конечно же, радовался тому, что она нравится его близким, а, судя по отзывам Гвендолин, Теодора и Реймонда, дело обстояло именно так. — Звучит так, словно бы я каждый день пытаюсь что-то натворить, — Скорпиус слегка нахмурился и неподобающим истинному аристократу образом фыркнул. Замечание Дэвиса показалось ему неоправданным и нелепым, поскольку сам он никаких предпосылок к нему не видел. — «Лучше бы свою сестру воспитывал», — подумал юноша, но благоразумно удержал эту мысль внутри себя.
— И ты самый яркий пример того, как молодые люди просто живут и чувствуют, — усмешка на лице Скорпиуса стала лукавой. Он был на грани того, чтобы в голос рассмеяться, но всё же сдержал этот порыв. — Я допускаю, что ошибиться может любой, — ответил Малфой, умалчивая вторую часть реплики. На самом деле, не существовало ни одной правоты, которую бы Скорпиус просто принял на веру. Любознательный и недоверчивый, он подвергал сомнениями любые факты и был в этом, пожалуй, полностью прав.
— Поэтому, посмотрим, как оно будет, — закончил Малфой, тем не менее, почувствовавший некоторое облегчение. Он не мог сказать, что определённо хочет разрыва связи Гвендолин и Поттера, но ему не хотелось, чтобы девушка сильно увлекалась этими отношениями, не хотелось, чтобы они влияли на её решения и суждения. В конце концов, он по-детски искренним и эгоистичным образом хотел, чтобы Нотты принадлежали ему, а не растрачивали себя на странные и порочащие их связи.
Скорпиус недовольно нахмурился. Он определённо знал, что эти слухи — правда, но ему было интересно выяснить, что знают и думают остальные. Реймонд ответил на этот вопрос и, к сожалению, подтвердил догадки Малфоя.
«Хотелось бы просто это замять...»  — цыкнув сквозь зубы, подумал юноша. Может быть, именно из-за этих мыслей, он не сразу понял, почему смеётся Реймонд, но, скорее всего, Малфой не понял его просто потому, что не хотел понимать.
— Что?! — Скорпиус споткнулся на ровном месте и бросил одновременно злобный и растерянный взгляд на своего брата. — Не шути так, Рей. Это отвратительно, мерзко... невозможно! — юношу заметно передёрнуло. Он не хотел думать о такой возможности, не хотел сколько-либо допускать её, потому что подобная мысль сочилась ядом. — Я не толерантен и понимаю, что подобное... распутство не доведёт его до добра. Я говорил с ним на эту тему и говорил с Гвендолин. Один упорствует, что это его личное дело, вторая с этим неохотно соглашается. Ей дорога любовь брата, а как по мне всё необходимо донести до отца Тео. Причем, донести, как можно скорее, чтобы эта история не разрослась до настоящего скандала.

— Ладно, завидуй. Я бы даже сам себе позавидовал, если бы была такая возможность, — Скорпиус расплылся в довольной улыбке, которая, впрочем, быстро сошла на нет. — Шёл бы ты со своим даром на прорицания, — пробормотал он и поёжился. Воспоминания о нечаянном гадании, участником которого он стал, до сих пор не отпускали его. Со временем начинало казаться, что в нём не было ничего страшного, но всё равно от пророчества остался неприятный привкус.
— Я понимаю, Рей, и стараюсь делать тоже самое, — он потрепал кузена по плечу с вымученной улыбкой. Скорпиус не принимал слова Дэвиса всерьёз (по крайней мере, эти), но сама мысль о пророчествах ему не нравилась. Хуже всего было то, что при попытке рассказать содержание своего видения, не выходило ничего ни складного, ни мрачного. Скорпиусу не нравилось, но, похоже, проблема была не столько в самом пророчестве, сколько во впечатлении от него. — «Или в отношении к нему», — мысленно добавил юноша.
— Когда-нибудь ты поймёшь, как сильно ошибаешься, но, надеюсь, это будет хороший опыт, — проговорил Скорпиус серьёзным тоном, не вяжущимся с явно шутливым содержанием. Он сам нередко поступал необдуманно и импульсивно. Конечно, такое поведение не было нормой, чаще он совершал поступки исходя из практических соображений, и всё же порывов у него хватало. Дэвис же, будто компенсируя сестру, отличался чрезмерной рассудительностью.
— Впрочем, на тебя, действительно, стоит ровняться. С этим я согласен, хотя и предпочёл бы, чтобы число тебе подобных не возрастало. В своём брате я уверен, но посторонние с такими же качествами... Нет, это было бы ужасно, — закончил Малфой, которого по-прежнему не отпускали тяжёлые мысли, касающиеся Тео.
«Неужели это правда?» — думал Скорпиус, путаясь в ворохе собственных вопросов: «Неужели он всегда таким был, а я не заметил?», «Неужели он любил меня больше, чем брата?», «Неужели я когда-то отверг его, и это послужило стимулом, чтобы начать такие отношения?»
Скорпиус раздражённо потёр лоб.
— Не знаю, Рей, и не хочу знать, — наконец, сказал он. — Мне всегда казалось, что его восхищение и любовь не переходит... братскую черту, и не хочется верить, что было иначе. Не хочется даже мысли такой допускать, если уж быть откровенным, — «потому что я уже думал о чём-то подобном, и эти мысли мне не понравились».
— Давай закроем эту тему, — вздохнул он. К сожалению, возразить Дэвису было нечем. Хотя бы потому, что, в отличие от кузена, Скорпиус в людях и чувствах разбирался довольно плохо, но, в большинстве своём, именно потому, что все возможные возражения прозвучали бы неубедительно. Он и сам чувствовал себя несколько неуютно в обществе Тео, из-за того, что его отношение может быть понято неправильно, как со стороны младшего Нотта, так и со стороны окружающих их людей.
— Кстати, Рей, с тобой не происходило ничего... странного на Хэллоуин? — спросил Скорпиус, в большей степени, просто для того, чтобы не продолжать тему взаимоотношений.