Не многие капитаны назначают тренировки сразу после матчей – игрокам сборных требуется отдых, чтобы не покалечиться и не перенапрячься. Альбус был склонен с этим согласиться, но, помимо прочего, он также знал, что после колоссального эмоционального напряжения, ощутимого во время официальных игр, некоторым требуется небольшая… разрядка. Возможность выпустить пар, если хотите. К тому же, он отчего-то не сомневался, что, даже если он не станет проводить тренировку, многие, участвовавшие в матче, пойдут на поле «немного полетать» в одиночку, что, по его личному мнению, ещё более опасно и безответственно. Уж лучше он назначит облегчённую тренировку на час-полтора, где сможет самостоятельно проследить за нагрузками и самочувствием каждого из их команды, чем оставит глупую молодёжь без присмотра. Да, в какие-то моменты он и сам думал, что иногда перегибает палку с контролем и ответственностью, но лучше уж пускай жалуются, чем занимают койки в медицинском крыле.
В этот раз тренировка проходила не в такой уж прекрасно атмосфере – мягко говоря, как он планировал – всё утро шёл мерзкий мелкий дождь, так что земля превратилась в подобие каши, а из-за скопившейся влажности в воздухе руки попросту соскальзывали с рукоятей мётел. Так что, убедившись в том, что никто не собирается продолжать после завершения, Альбус отправился в сторону кладовки для того, чтобы положить на место мячи и мётлы, и только после этого отправиться переодеваться и обедать. Все, как он предполагал, уже должны были разойтись, поэтому раздавшийся щелчок затворки заставил его едва ли не подпрыгнуть на месте от неожиданности. Всё ещё держа в руках одну из мётел, он отступил на шаг назад и повернул голову, только чтобы убедиться, что заперли его не с той стороны – эта шутка была бы не самой удачной, надо отметить. У Альбуса с собой не было волшебной палочки, так что выбираться пришлось бы исключительно при помощи грубой силы, коей у него было не слишком-то много.
Встретившись взглядом с Гвендолин, он резко выдохнул – так, словно ему кто-то кулаком под дых дал – выпрямился и напрягся, напоминая натянутую до предела струну. Он, естественно, жутко нервничал в её присутствии – после происшествия на Хэллоуин, Альбус даже не пытался наладить с ней какие-то отношения, восприняв те события как знак. Он определённо не хотел, чтобы с ней опять произошло нечто плохое, поэтому старался держаться на расстоянии, тем не менее, продолжая наблюдать за своей возлюбленной издалека. Очень хотелось отмотать время назад и прикусить язык тогда, во время памятного разговора в гостиной. Альбус был уверен в том, что самостоятельно испортил относительно тёплые отношения, сложившиеся между ним и Гвен, и не переставал себя за это корить. И конечно же, та история с перевёртышем ни капельки не добавила ему уверенности в себе.
- К-конечно, - тихо пробормотал в ответ он, стараясь дышать как можно медленнее, чтобы не спугнуть момент близости. Поттер поблагодарил богов за то, что в кладовке царила тьма, разгоняемая разве что скудными лучами света из маленького окошка под самым потолком. Потому что в такой темноте Гвен определённо не сможет разглядеть, насколько в действительности сильно его смущает их положение.
– Кто-то из моей команды что-нибудь натворил? – несмело предположил он.

Отредактировано Albus S. Potter (2014-03-07 21:58:11)

Сердце Альбуса ухнуло куда-то в пятки – ему показалось, что оно остановилось на какое-то короткое мгновение, а потом забилось в несколько раз быстрее. Было больно, очень больно, словно кто-то содрал образовавшуюся уже, было, корочку с глубокой, рваной раны. Звучало это, конечно, пафосно и поэтично, но Ал отчего-то был уверен, что никто бы не захотел оказаться на его месте. Это только со стороны выглядит очень забавно и романтично, на собственной же шкуре это вытерпеть сможет не каждый. Его чувства давно уже не были простой мимолётной влюблённостью, очень распространённой среди подростков его возраста. Он действительно любил Гвендолин. Он дорожил ею, хотел оберегать ото всего на свете, хотел холить и лелеять, ухаживать, как полагается в таких случаях, дарить всевозможные приятности, но… Реальность куда более жестока простых подростковых фантазий. Он прекрасно понимал, что такая замечательная девушка, как Гвен, выращенная в семье чистокровных волшебников в энном поколении, не станет рассматривать такого парня, как он, в роли потенциального возлюбленного.
Альбус должен был дорожить дружбой, которая у него была, которая позволяла ежедневно интересоваться её самочувствием, проблемами. Сопереживать ей, находиться настолько близко, насколько позволяли приличия. Он так долго это терпел, неужели не смог бы сдержаться и наблюдать за её счастьем со стороны? Глупый, глупый Альбус. Неловкий, чересчур простой, зацикленный на своих собственных эгоистичных эмоциях. Правильно говорил Малфой – он Поттер. В такие моменты он испытывал непростительное, трусливое и подлое чувство, оскорбляющее саму честь его семьи. Любимой семьи. А ведь он должен чувствовать гордость за свою геройскую фамилию. Кто бы знал, насколько сильно в такие моменты он хотел быть кем-нибудь другим, не Поттером, не родственником Уизли. И за подобное ему было жутко стыдно.
Пальцы дрожали. Убрав всё-таки метлу на её законное место, Альбус сжал руки в кулаки, чтобы унять расшалившиеся нервы. Всё хорошо, Гвендолин сама пришла к нему, несмотря на то, что, наверное, испытывает к нему отвращение. Он должен быть благодарен за проявленное милосердие, однако внутри он отчего-то не чувствовал ничего, кроме противной горечи, и желания сплюнуть оную куда-нибудь, чтобы не жгла его больше изнутри.
- Мне… - Альбус запнулся, облизал потрескавшиеся, мгновенно пересохшие губы. В горле будто бы застрял ком величиной с чёртов снитч. Сглотнув, он набрал в лёгкие воздух и медленно, как-то обречённо выдохнул, прекрасно представляя, что должен ей ответить. Это же его долгожданный шанс, чтобы вернуть всё на свои места! Только его зеркало знает, сколько раз он репетировал эту речь, набираясь смелости подойти к ней и начать первым.
- Прости меня, Лин, - глухо пробормотал он, стараясь, чтобы голос звучал не так хрипло, не так отчаянно. – Я действительно всё испортил. Прости меня за это, очень прошу. Я… я глупый, мне не стоило ничего тебе говорить. Я поступил грубо по отношению к тебе, разрушил нашу дружбу. Оскорбил тебя своим поцелуем, - сжав губы в тонкую линию, чтобы остановить рвущийся наружу поток самоуничижений, Ал перевёл дыхание и продолжил: - Прости. Мы можем… можем просто забыть тот разговор?

Отредактировано Albus S. Potter (2014-03-07 23:18:04)

Гвендолин явно на него разозлилась – в голове Альбуса промелькнуло едва уловимое ощущение дежавю. В прошлый раз всё так и начиналось – он просто не мог стоять спокойно, когда она испытывала к нему такие… негативные эмоции. Сразу появлялась какая-то трусливая дрожь в коленках и желание быстро оправдаться, перевести тему разговора в какое-нибудь другое русло, или хотя бы просто попытаться её успокоить, как-то утешить. Сжав кулаки крепче, Ал зажмурился – так сильно, что перед глазами поплыли белые круги. В этой ситуации он определённо не мог сменить тему разговора, насколько сильно этого бы ему не хотелось. Вспомнив просьбу Гвен не разворачиваться к ней лицом, Альбус тихо, едва слышно пробормотал ещё одно своё «прости» и медленно, словно заранее себя морально подготавливая, обернулся к ней. И то, что он увидел, сделало сложившуюся ситуацию ещё более невыносимой.
Снова захотелось начать бормотать всякую ерунду, или просто зациклено повторять «прости-прости», пока она не расслабится, пока не отпустит то, что её, по всей видимости, терзает. Альбусу показалось, что его Гвен, его сильная и независимая Гвен вот-вот заплачет из-за его глупых, необдуманных – а вот это уже враньё – слов. Поттер готов был провалиться сквозь землю, бросить школу и удариться в отшельничество, лишь бы она вновь не делала такое лицо. Он всё ещё откровенно не понимал, чем именно вызвана такая реакция. Нет, она, конечно же, всё предельно ясно объяснила – ну, или, по крайней мере, дала понять, что именно в его словах её задело. Однако Альбус просто не понимал, почему. Сложившееся за месяц их вынужденного бойкота видение произошедшего между ними, понимание всей кошмарности своей ошибки – всё это медленно рушилось, уступая место какому-то новому, более приятному ощущению. Совершенно заглушенному, тем не менее, вновь возопившим комплексом вины.
- Прости меня, прошу тебя, - словно зациклившись, повторил он. Мягко, предельно осторожно обхватив пальцами её запястья, Альбус прижал их к своей груди – туда, где в данный момент ухало его беспокойное сердце. Он осознавал, что Гвен подобное может быть как-то… неприятно или неудобно, поэтому держал не настолько крепко, чтобы у неё не было возможности вырваться. Его руки, как и, собственно, форма были немного грязными из-за того, что он так и не успел вымыться после только что завершившейся тренировки. Но, к счастью, в данный момент все мысли Поттера занимала необходимость вернуть улыбку на столь любимое им лицо… Щемящее, откровенно болезненное ощущение в районе груди усиливалось с каждой секундой, и он забеспокоился, что расплакаться в этой ситуации может именно он, а не его возлюбленная. Впрочем, если бы это её утешило – он с удовольствием перечистил бы целый ящик лука, чтобы добиться этого.
- Я не знаю, что мне делать, - растерянно продолжил Альбус, медленно опускаясь перед ней на колени. Плевать, что пол в кладовке такой же холодный и грязный, как и земля за её пределами. Он чувствовал физическую потребность сделать это, будто бы сверху на него упала бетонная плита, весом в несколько тонн. Прижавшись лицом к её ладоням – до груди она уже не доставала – Ал зажмурился и глубоко вдохнул, чувствуя щекочущий ноздри, успевший стать родным аромат, окружающий её тело, словно ареол. – Я так тебя люблю, Лин. Я готов сделать всё, что ты попросишь, только скажи – что именно. Я запутался. Пожалуйста, только не делай больше такое лицо, это… больно…

«Это самое отстранённое признание в любви, которое только могла произнести школьница», - рассеянно подумал Альбус, глядя на неё снизу вверх с ядрёной смесью нежности и неверия во взгляде. По правде говоря, слова Гвендолин, даже несмотря на её оговорку в самом начале о свободе его выбора, всё равно звучали как самый настоящий приказ. Это было… настолько на неё похоже, так «в её духе», что, помимо воли, Альбус растянул губы в глуповатой, совершенно растерянной улыбке. Несмотря на то, что он прекрасно понял, что именно она ему сказала, весь смысл её слов доходил до его сознания мучительно медленно, словно через очень толстый слой ваты. Он… наверное, он просто боялся поверить в это. В то, что подобное вообще возможно в этой вселенной. Ему казалось, что если он примет её слова, если обрадуется, захочет вновь обнять её крепко и поцеловать, мир просто рухнет в бездну. На землю сойдут всадники Апокалипсиса, а его в ту же секунду затянут в ад черти. Или, что ещё хуже, всё это могло оказаться простым, но чрезвычайно жестоким розыгрышем со стороны кого-то из его однокурсников.
Несмотря на всё это, Альбус просто не мог не чувствовать себя абсолютно, до неприличия счастливым. Он улыбался настолько широко и искренне, что со стороны могло показаться, будто его щёки вот-вот треснут. Он просто физически не мог отвести зачарованного взгляда от её лица, несмотря на то, что из-за скудного освещения в кладовке по-настоящему чётко видел он только её поблёскивающие глаза цвета прохладной стали. Пальцы, аккуратно сжимавшие её запястья, дрогнули – раз, другой – и разжались. Даже если бы она действительно приказала ему подняться на ноги – Альбус не был уверен в том, что ноги не подведут его в самый ответственный момент. Казалось, что, попытайся он распрямиться во весь рост, колени просто подогнутся, и он вновь рухнет ей под ноги. Впрочем, по его личному мнению, место у него было не самое плохое – кажется, в тот самый – не то злосчастный, не то счастливый день – он тоже думал, что не прочь быть хотя бы её собакой, что уж говорить о полноправном, полноценном молодом человеке. Постыдные, смущающие мысли заставили Поттера моргнуть и отвести взгляд – щёки горели так, что, как ему показалось, на них впору было яичницу жарить.
- Я… - голос опять сорвался на какой-то невразумительный хрип, так что Альбусу пришлось прокашляться, чтобы прочистить горло. Во рту было настолько сухо, что язык буквально лип к нёбу, мешая нормально говорить. – Я всегда думал, что недостоин тебя, - тихо произнёс он, всё ещё смотря куда-то в сторону. Только сейчас до него начало доходить, что его чувства… взаимны. Это было так шокирующе и, одновременно с этим, приятно, что он вновь и вновь терялся. Столько всего хотелось сказать и, при всём этом, была острая потребность заткнуться. Он боялся, что снова всё испортит. Она же сказала, да? В прошлый раз он тоже всё испортил…
Медленно, как-то неуверенно поднявшись на ноги, он вновь поймал её за руку – как детсадовец, право слово, робко сжал её пальцы в своих – и притянул ближе к себе – очень, очень близко, так, что она наверняка ощутила, насколько сбивчиво и хрипло он дышит. Заключив её в крепкие, совершенно не дружеские объятия – даже если бы она захотела, вряд ли смогла бы вырваться – он прислонился щекой к её голове, кожей ощущая её шелковистые волосы, так восхищавшие его на четвёртом курсе. Всё прошедшее вместе с ней время теперь казалось таким долгим, таким… тяжёлым, бьющим по нервам и терпению. Плавно выдохнув – так, что у неё волосы зашевелились в районе уха – он пробормотал, всё ещё не уверенный в реальности происходящего:
- Можно мне… тебя поцеловать?

Опасения Гвендолин насчёт того, что Альбус мог услышать её учащённое сердцебиение, было абсолютно напрасно – прилившая к голове кровь шумела в его ушах настолько сильно, что он и слова-то её слышал как будто бы издалека. Говорить расхотелось от слова совсем – ему казалось, будто он слегка перебрал с выпивкой. Запах её тела, близость, о которой до этого момента он мог только мечтать, всё это пьянило лучше самого крепкого вина. Правда, нельзя было сказать, что у Альбуса в этом было много опыта. С другой стороны, опыта с девушками у него было в разы меньше, чем с выпивкой, содержащей определённый градус алкоголя…
В данный момент он, пожалуй, не смог бы говорить, даже если бы очень сильно захотел – мысли путались, скакали, словно маленькие перепуганные обезьянки. Ни одну, более-менее связную, он так и не смог уловить хотя бы той своей частью мозга, которая отвечала за апатию и всегда оставалась спокойна. Дыхание участилось и стало более хриплым – хотя, казалось бы, куда ещё больше-то – и на какое-то время он напрочь позабыл о том, что стоит, в общем-то, не в самом подходящем для нормальной романтики месте, где довольно-таки прохладно и, что более важно, грязно – будучи в трезвом уме и здравой памяти, прежде, чем переходить хоть к каким-то активным действиям, он, перво-наперво, выбрал бы то место, где Гвендолин не стала бы чувствовать себя, как… как в кладовке возле поля для квиддича. Но, как он мог убедиться множество раз за последний месяц, реальность бывает жестока, если сравнивать её с глупыми подростковыми фантазиями.
Притянув Гвен ещё ближе к себе – практически вплотную – он обнял её правой рукой, не давая отстраниться, а левой ладонью обхватил её щёку, наклоняясь ближе к подставленным губам. Его ладони были на удивление тёплыми и чуть влажными из-за нервов. Он аккуратно, очень нежно поглаживал кожу за её ушком своим большим пальцем и, как ему показалось, не мог оторвать пристального взгляда от розовых, чуть приоткрытых губ. В прошлый раз он не успел рассмотреть, действуя исключительно на эмоциях, поэтому в этот раз не упустил возможности полюбоваться. Впрочем, ждать свою возлюбленную Альбус почти не заставил – сократив расстояние между ними до минимума, он прикоснулся своими чуть обветренными губами её, мягко и аккуратно, на пробу, чувствуя в животе то самое щекотное ощущение, которое влюблённые называют «бабочками». Как оказалось, причины у такого… ощущения – более тривиальные. Оказавшись в непосредственной близости от объекта своей страсти, здоровый мальчишечий организм попросту начал… возбуждаться. Естественная реакция, сказал бы кто-то более опытный, если бы у Альбуса была возможность об этом спросить.
В любом случае, к счастью, его голова всё ещё не была способна на простейшие мыслительные процессы, иначе он определённо жутко перепугался бы, представив себе реакцию невинной и строгой девушки, такой, как Гвендолин, на столь… низкое и грязное физиологическое происшествие.
Поттер держал её, словно она была самой желанной и хрупкой драгоценностью – столь же крепко, как и бережно, будто бы опасаясь сломать одним своим неловким движением. Ладонь на её пояснице, как и пальцы на шее, находилась в постоянном движении – аккуратно, ненавязчиво он поглаживал её спину, не опускаясь, тем не менее, ниже невидимой границей между ещё приличным и уже откровенным сексуальным домогательством. После пары-тройки достаточно невинных, но уже жарких поцелуев в губы, Альбус склонил голову ниже, мягко массируя её шею, и прижался своими губами к её ушку, лёгкими, почти невесомыми поцелуями спускаясь ещё ниже, по шее, в сторону скрытых под блузкой ключиц.
Сознание Поттера, тем временем, окончательно «поплыло»…

Один Бог знал, каких именно усилий Поттеру стоило не позволить своим рукам, так и норовившим ослушаться остатков сознания, соскользнуть на соблазнительные бёдра его возлюбленной или как бы невзначай положить ладонь на аппетитную округлость груди, которую, впрочем, он и без того отлично ощущал – стояли они действительно близко. Гвендолин, несмотря на все печальные ожидания Альбуса, не пыталась его оттолкнуть или увеличить расстояние между ними, а, казалось, наоборот, пыталась прижаться ещё ближе, распаляя и без того перевозбуждённого первой близостью с объектом своей страсти Поттера. Глаза застлала какая-то странная пелена – в кладовке из-за недостатка света и без того было слишком сложно разглядеть что-то конкретное – а в ушах стучала кровь, хотя, как ему казалось, прилила она вся совсем к противоположному месту.
- Люблю тебя, - лихорадочно шептал он в перерывах между влажными, неумелыми, но такими возбуждающими поцелуями. Ал буквально сходил с ума от вседозволенности, хотя какая-то частичка разума, всё ещё пытавшаяся мыслить трезво, продолжала предостерегать его от более активных и агрессивных действий. Уж чего-чего, а напугать свою девушку – а звучит-то как! – Поттер хотел в самую последнюю очередь. Даже в данный конкретный момент, когда его поступками руководили будто бы взбесившиеся гормоны, он скорее пробежал бы пятьдесят кругов вокруг Запретного Леса, чем сделал что-нибудь, что могло бы разрушить это невероятное, совершенно неожиданно свалившееся на него счастье, которое он определённо не должен был упустить.
Не отрывая взгляда потемневших зелёных глаз от её лице – как же всё-таки жаль, что внутри кладовки было настолько темно – ему действительно хотелось рассмотреть это выражение её лица в непосредственной близи – когда ещё выдастся такой случай? Альбус осторожно вплёл свои грубоватые пальцы в волосы у неё на затылке, самыми кончиками принялся мягко массировать кожу. Хотелось как-то доставить ей удовольствие, а в голове у него было совсем-совсем пусто, словно его мешком с мукой из-за угла приложили. Если в мыслях и появлялись какие-то идеи, то для реализации они определённо не подходили. Пробравшись свободной рукой под её мантию, он подцепил пальцами край форменной жилетки и скользнул тёплой, широкой ладонью внутрь, ощущая под рукой её нежную кожу только лишь через тонкую ткань блузки. В голове опять что-то щёлкнуло и он, шумно выдохнув через нос, сделал пару шагов в сторону двери, мягко подталкивая Гвендолин к ней – благо, стояли они неподалёку. Осторожно, но настойчиво прижав Гвен к первой попавшейся вертикальной поверхности – Альбус даже не осознавал, что это дверь – он снова шумно втянул носом воздух, принюхиваясь к её волосам, словно пёс, глядя на неё немного диким, отчасти пугающим взглядом.
- Не стоило тебе приходить сюда, - хрипло, не совсем понимая, о чём он, произнёс Ал. – Я всё-таки не железный, и могу сделать что-то, о чём ты потом пожалеешь, Лин…
Не вынимая второй руки из под её мантии, Альбус приподнял левой, свободной, её за подбородок и снова поцеловал, гораздо настойчивее, чем в прошлые разы. Правой ладонью он, тем временем, откровенно ласкающее поглаживал её спину – пока что через ткань…

В ответ на откровенную угрозу Теодора Альбусу хотелось разве что рассмеяться, настолько та была нелепой, но он честно постарался сдержаться, разве что как-то подозрительно хрюкнул в кулак, когда оппонент, преисполненный собственной важностью, мстительно пнул его ботинок. Поттер ничего не мог с собой поделать, однако относился к младшему брату Гвендолин, как к забавной, мелкой зверушке. Сложно было воспринимать кого-то, столько же легкомысленного и инфантильного, как нормального, относительно взрослого человека, способного самостоятельно принимать решения. Впрочем, как знать, Ал не видел себя со стороны, когда сам учился на пятом курсе. Да и сейчас, в общем-то, за свою маленькую Лили он готов был сделать любую мыслимую и немыслимую пакость, лишь бы сберечь её от загребущих лап однокурсников. Разница была только в том, что опасности со стороны Тео Альбус не чувствовал. Ко всему прочему, он мог бы поклясться, что, умей его хорёк разговаривать, вёл бы он себя точь-в-точь как Нотт-младший. В принципе, даже таком виде особых отличий, по мнению Альбуса, у этих двоих было не много – разве что Теодор еды просил немного реже, чем Ужик, да убирать за ним нужно было не… продукты жизнедеятельности.
Проводив их «надзирателя» взглядом и в последний раз фыркнув – теперь уже не особенно пытаясь это скрыть – Альбус тут же придвинулся ближе к дивану, на котором сидела Гвен, и накрыл её ладонь своей рукой. Вставать было откровенно лень, поэтому он просто скользнул задницей по холодному полу, не заботясь о том, каким образом после такого отношения будут выглядеть его штаны. Даром, что ли, он их под формой носил?
Прижав её руку раскрытой ладонью к своей щеке, Альбус замер в таком положении, молча глядя на неё снизу вверх встревоженным, но тёплым и очень любящим взглядом. Говорить не хотелось – если быть откровенным, он и не знал толком, что в таких ситуациях нужно сказать. В голове постоянно вертелись обрывки невнятных извинений за своё отвратительное поведение, там, в кладовке, но Ал почему-то знал, что если начнёт – то разозлит Гвен ещё больше, а этого ему бы совсем не хотелось. Просидев так какое-то время, он глубоко вздохнул, так, словно с плеч его упала огромная ноша, после чего осторожно, очень нежно поцеловал её пальцы и выпустил ладонь Гвен из своих рук.
- Пообещай мне только одно – не заходи в помещения, типа той кладовки, с кем-либо ещё, кроме меня, - шутливым тоном произнёс Ал, хитро щуря свои зелёные глаза. Несмотря на внешнюю весёлость, внутри он нервничал, был откровенно напряжён из-за всего случившегося, но виду не подавал – он отчего-то не хотел, чтобы его Лин осознала, насколько хрупким, там, в кладовке, её положение было.