Имани выходила покурить, отыскав себе укромное, уединённое местечко, где пахло вечерней свежестью и дождём. Вообще, она не злоупотребляла сигаретами. Это не было её дурной привычкой или зависимостью. Однако, когда взваленные ей на плечи заботы о юном поколении давили уж слишком сильно, а желание отшлёпать их прилюдно – становилось почти невыносимым, она всё же открывала шкатулку с длинными, дамскими сигаретами – дорогущими, к слову – брала мундштук и уходила куда-нибудь, где её сложно было бы отыскать, где и выкуривала одну, медленно, можно сказать – со вкусом. Подобный ритуал отлично справлялся со своей задачей – она более-менее расслаблялась, была уже не так раздражена, так что вполне могла вновь отвечать на вопросы своих маленьких монстриков, поглощённых переходным возрастом.
«Слишком много лишней суеты в этот день», - немного устало подумалось ей, когда она медленно шла по запутанным коридорам Хогвартса, не торопясь возвратиться в свою комнату. У неё ещё были свои мысли насчёт того, куда бы ей хотелось заглянуть, прежде, чем возвращаться к шумным, неизвестно чему радующимся студентам, вечно дёргающим её по пустякам. Было бы неплохо отвлечься от этого шума и заняться чем-нибудь более интересным. Она слышала, что в Хогвартс недавно доставили подарки из Амаунета, одним из которых был саркофаг. Оставлять его в чужой школе насовсем, естественно, не собирались, поэтому, до того, как его вернут, Имани хотела взглянуть на него хотя бы одним глазком. Это не было сродни тому чувству болезненного любопытства, что свойственно молодым. В её возрасте подобные эмоции тускнеют, становятся чем-то иным, более индифферентным, не требующим своего удовлетворения. Но раз уж выдалась свободная минута – то почему бы и не посмотреть? Никому от этого хуже не станет. В том, что ей попросту не хочется возвращаться к своим обязанностям куратора, снова оказываться вовлечённой в приготовления слишком возбуждённых неведомым празднеством учеников, признаваться она не собиралась. Имани не интересовали чужие праздники, несмотря на то, что этот их «Хэллоуин» был довольно-таки близок им по духу. Большая часть культуры Африки была так или иначе связана с призраками и прочей нечистью, так что её подопечным было чем поделиться со своими иностранными сверстниками.
Дверь в кабинет, бывший её целью, была слегка приоткрыта. Имани тихо подошла, стараясь ничем не выдать своего присутствия – она совсем не горела желанием снова быть втянутой в какое-нибудь суетное предприятие, так что осторожной была чисто на уровне интуиции, автоматически. Заглянув в образованную дверью щель, Имани скептически ухмыльнулась и приподняла бровь. Внутри уже был один посетитель – мальчишка. Кажется, с Гриффиндора. Впрочем, ничего удивительного в его любопытстве не было – даже её студентам было интересно, есть ли внутри  настоящая мумия. Саму Имани содержимое саркофага интересовало в самую последнюю очередь – она никогда не считала трупы страшными или занимательными. Скорее – чрезвычайно обычными и скучными. Как то же самое перо – пользуешься ты им ежедневно, однако рассматривать его совсем не тянет. Простой инструмент, в какие-то моменты бывающий полезным, ничего более.
- Даже поднятые мертвецы обычно не разговаривают, мальчик, - прошелестела она, приоткрыв дверь и просочившись внутрь тихой тенью. В голосе Имани не было привычной строгости и жёсткости, так же, как и не было теплоты и дружелюбия, свойственного тем, кто желает завести разговор. Казалось, её реплика была чем-то вроде банальной констатации факта, такого же скучного, как и лежащий в саркофаге труп – если он всё же там был. Косички, в которые были заплетены её волосы, были чуть влажными, от неё всё ещё немного пахло дождём и табачным дымом, что совершенно не сочеталось с обстановкой египетской выставки. Она глянула на паренька насмешливо и продолжила: - Итак, ты собираешься открыть крышку, или как?

Отредактировано Imany Meyiwa (2014-02-04 21:35:32)

m83 – skin of the night

Орочи задумчиво перечитал написанное, пытаясь найти в уже изложенном вдохновение для продолжения записи, но видимо, сейчас было не время.  Закрыв блокнот, служащий дневником для записей мыслей, парень скользнул взглядом по гостиной своего факультета. Да, он не боялся записывать свои мысли в столь людном месте, не только потому что все записи велись на родном языке, но и из-за того что в этот дневник записывались лишь каждодневные наблюдения или наиболее яркие впечатления. Не смотря на то, что утро было богато впечатлениями, сегодняшняя запись получилась короткой. В таком величественном и таинственном замке, коим является Хогвартс, украшения ко Дню всех святых смотрелись очень внушительно, создавая самую подходящую атмосферу. С наступлением сумерек все это должно приобрести еще более мистическую ауру. Это предположение давало надежду на возможность продолжения записи в дневнике. Это был не единственный сборник его мыслей, первый точно такого же назначения остался дома, потому что в нем были записи о происходящем на родине, тогда как этот был заведен именно для путешествий. Да именно во множественном числе, ведь пусть это первая поездка за приделы родины, но она не станет последней! И был еще третий дневник, туда уже записывалось то, о чем другим знать не положено, и потому он был защищен всеми доступными способами. Планы, идеи для размышлений и исследований и итоги того, что получилось изучить сейчас. Но сейчас не об этом. Собрав свои вещи, Курода направился в спальню. Изменять своим привычкам и наряжаться для праздника японец не собирался.
- Хотя… - взгляд Орочи остановился на кровати, а точнее виднеющимся под ней кожаном боке чемодана. После недолгих раздумий и поиска, из вещей был выужен ободок, обычный магловский из прозрачного пластика с металлическими шипами, направленными точно вверх.  Пару лет назад ему подарила его одна девочка-первокурсница.  Нечаянно или специально сломанная кем-то из мальчишек вещица, была причиной горьких слез его хозяйки. Для Куроды это был лишь один взмах волшебной палочки, а для девчушки, как потом стало известно, выросшей среди маглов, настоящим чудом. Парень бы и забыл об этом случае, если бы на следующий день малышка не вручила ему этот ободок. Подарок, вроде бы и ненужный и не значительный, всегда лежал в его вещах. Сегодня же, в первый раз, аксессуар будет применен по истинному назначению. С помощью чар прозрачный материал был сделан не видимым, и потому в белых распущенных, вместо привычного «хвоста», волосах поблескивали лишь металлические шипы.
- Когда же еще, если не в такой день, стоит прогуляться в одиночестве по замку полному приведений, - парень усмехнулся, покидая спальню. Странноватая привычка проговаривать мысли вслух, была замечена Орочи уже давно, но пытаться что-то менять японец не стал, лишь приучился следить за тем, чтобы подобное не часто проявлялось на людях, ведь так можно и лишнего наговорить.
За прошедшее, с приезда в Англию, время Курода еще не успел достаточно хорошо изучить школу и потому время, оставшееся до вечернего празднования, будет проведено не только интересно, но и с пользой. «Главное найти дорогу обратно», - мысль пусть и забавная может стать потом и не особо радужной, но до этого еще далеко. Идея побыть в одиночестве поначалу осуществлялась тяжело: ученики в поисках хорошей идеи для проведения времени блуждали по замку, но вскоре парню удалось найти менее шумную часть замка. Остановившись у одного из окон, он устремил задумчивый взгляд на пасмурное небо, бродить просто так оказалось все же не так интересно.
Мелкий моросящий дождь, пожалуй, один из лучших фонов для погружения в свои мысли. «Если долго смотреть на грозовые тучи может показаться, что эта липкая серость, похожая на туман, наполняет и все сознание... Словно еще немного и ты уже сам растворишься в этом, станешь его частью или же, как капли дождя в один прекрасно долгий миг падения, сорвешься вниз с огромной высоты, чтобы после недолго полета разбиться о землю...» Лишь прикосновение лба к холодному стеклу отрезвило парня. Обернувшись, Курода увидел, что  находиться в окружении призраков.
- Как хорошо, что это не крыша башни, -  прошептав это, он провел ледяными пальцами по лицу, окончательно отгоняя наваждение, созданное, наверное, слишком близким присутствием призраков.  Курода поспешил покинуть это место, холод мертвых аур еще долго вызывал мурашки по всему телу. Сейчас как никогда японцу захотелось оказать в окружении людей. И его желание довольно скоро исполнилось, проходя мимо какой-то двери на первом этаже, парень услышал голоса.
«Глубокий вдох, медленный выдох… и заходим…», - проделав дыхательное упражнение, он тихо открыл дверь и сделал несколько шагов внутрь, дальше пройти мешали уже стоящие впереди люди.
- Здравствуйте, - тихий голос парня был спокоен и почти не дрожал. Пусть атмосфера в помещении была не самой теплой, но наличие людей уже само по себе отгоняло воспоминания о том, что произошло.  Черные глаза уже внимательно изучали  людей, более-менее хорошо он опознавал лишь двоих из присутствующих, они обе были кураторами из других школ, и если парня Курода видел мельком, то еще одну женщину присутствующую тут вспомнить точно не мог. Египетская тематика обстановки вызывала любопытство, конечно, о данной выставке он был наслышан и даже собирался посетить, но явно не сегодня. «Впечатлений на этот день и так, по-моему, уже слишком много»

Отредактировано Kuroda Orochi (2014-02-12 10:43:00)

Имани проводила странную, похожую на марионетку женщину пристальным, немного недобрым взглядом – попытки запугать её или кого-то из детей всегда вызывали у неё негативный отклик. Возможно, она могла бы, например, наслать на эту незнакомую ей преподавательницу какое-нибудь несерьёзное, но очень неприятное проклятие, помня об этом вечере. Однако, как бы она ни решила, произойдёт это, скорее всего, уже после завершения праздника. Несмотря на своё небрежное отношение к чуждым Африке празднествам, к духам Имани относилась с должным уважением и почтением, как и полагается любому шаману. Потому как некоторые из практикуемых ими ритуалов, так или иначе, взывали либо к помощи предков, либо к другим, никоим образом к семье не относящимся духам.
«Глупость какая, - она поднесла руку к лицу и с силой потёрла переносицу, стараясь избавиться от нехорошего ощущения, засевшего где-то под лопаткой – предчувствия чего-то совсем нехорошего. – Стоит наказать её за такие шуточки».
Пристальный, тяжёлый взгляд Имани прошёлся по лицам оставшихся в комнатке людей, выискивая что-нибудь, что могло бы подсказать ей, что же за странное ощущение у неё появилось. Она, безусловно, восприняла слова той женщины всерьёз – вероятно, наиболее серьёзно, чем все здесь присутствующие, потому как о ритуальных погребениях она знала не понаслышке. И если одни были призваны удерживать мертвецов по ту сторону бытия, то другие – давали им возможность вернуться обратно во всём своём былом величии. Конечно же, о последних Имани только читала, но, будучи выращенной в семье с особым менталитетом, привыкла не списывать подобное на банальные суеверия. Как знать, что может произойти в следующий момент? Лучше быть заранее подготовленной ко всему, чем дрожать, как осиновый лист на ветру, и полагаться только на свою интуицию.
- Итак, - она, наконец, заговорила. В тоне её голоса не было ни капли беспокойства, ни намёка на то, что произошедшее хоть как-то на неё повлияло. Цепким взглядом проследив за «телодвижениями» рыжего гриффиндорца, Имани едва слышно фыркнула – тот, по всей видимости, откровенно боялся находиться в непосредственной близи от саркофага. – Давайте-ка разберёмся все вместе, - эта фраза прозвучала бы более дружелюбно, если бы не взгляд, больше подходящий патологоанатому. То, что она оказалась в такой же ситуации, как и все они, её, по всей видимости, волновало в последнюю очередь. Подойдя поближе к саркофагу, Имани положила раскрытую ладонь на его крышку и погладила - можно было заметить, что это её движение было наполнено некоей... нежностью, что ли. – Кажется, некоторые из здесь присутствующих почувствовали нечто странное после её прикосновений. Предлагаю поделиться своими ощущениями, - Имани сощурилась, склонив свою голову набок.

Отредактировано Imany Meyiwa (2014-02-22 15:57:38)

Сердце забавно стучало. На один грузный бом приходилось два торопливых бума. Ощущение, что у него стало два сердца - одно побольше и спокойное, а другое поменьше и торопливое. Весьма странно, но зато стало в два раза больше сил, больше тонуса. И больше адреналина. Это было и круто, и страшно. А если так и останется? Ему и с одним сердцем хорошо было, хотя два несомненно лучше.
К нему тихо подошла куратор из французской школы. Ладненькая, симпатичная и довольно низкая девушка осторожно положила руку ему на плечо, по-русски поинтересовавшись все ли с ним хорошо. Он улыбнулся, не столько куратору, сколько звукам родного языка. И правда говорят, что родная речь помогает.
- Нет, все просто отлично. А с вами как?- в ответ поинтересовался он, глядя на девушку. Кажется, ей сказали что-то о глазах?.. Значит, её зрение улучшилось? Весьма неплохо в полумраке импровизированном музее Египта.
Кураторша из Африки, человек хорошо вписывающийся в атмосферу склепа и этого конкретного саркофага и вообще немного страшноватый, предложила почти дельную мысль. Почти потому, что до конца мысль Егор не понял. Если начало было на английском, то продолжение на каком-то неизвестном языке. Рыжий мог опознать языки славянской группы, английский, французский и немецкий. Так же мог различит японский. Но этот слышал впервые. Впрочем, может это родной язык африканского учителя? Вполне может быть.
- Я тоже не понял.- честно поделился он своими ощущениями,- А еще тут жарковато.- он провел рукой по собственному лбу. "Двойное" сердце заставляло быстрее разогреваться. Как бывает зимой, когда долго бегаешь, а потом останавливаешься. Внутри все горит, сердце стучит так громко, что отдает где-то в висках, а, несмотря на мороз, тебе теплее, чем летом.
Тут не было холодно в принципе. Но парню было жарковато, поэтому он пару раз махнул ладонью, пытаясь вызвать подобие ветерка.

Мысли словно рой пчел кружили в голове. Слишком много вопросов и мало нужной информации, чтобы найти ответы. Единственно полезное умение Орочи заключалось в умении не погружаться полностью в себя в поисках решения для любой проблемы. В этот раз это оказалось не менее полезно. Прислушиваясь к разговорам людей, находящихся в этом своеобразном музее, японец узнал часть недостающих ему фактов. «Значит у женщин “глаза” и “язык”».  Орган, который был выбран у гриффиндорца, не был озвучен, но по его поведению примерно можно было сделать выводы. «Видимо «мозг» предполагает знание нового языка», - то, что куратора из африканской школы, говорит на другом языке, Курода осознал только из чужих слов. «“Язык” – чтобы говорить с Ним. “Мозг”- чтобы перевести разговор для остальных. “Глаза”- чтобы увидеть то, что не доступно обычным людям. А четвертый орган?». И так шаткую теорию сломало появление мысли. Чужой, холодной мысли ворвавшейся в его размышления: "Семь тысяч лет. Семь тысяч лет смерти и забвения. Это сделает жестоким кого угодно. Даже того, кто был жесток с самого начала своей земной жизни... я чувствую ее биение". Или все же это было подтверждение теории?
«”Биение жизни”, биение сердца... Что бы нас не смогли потерять?...» Мысли вновь были прерваны, но теперь уже внешним фактором.  Прикосновение чужой пусть и теплой руки в данной атмосфере вызвало не меньший страх. Азиат дернулся, вскидывая испуганный взгляд на женщину. Все же уследить за всем происходящим было невозможно. Как хорошо, что причина его испуга, загораживала его от остальных. «Позор!», - критика к самому себе лучше всего возвращает к душевному равновесию. Желание сбросить чужую руку было сильным, но самоконтроль позволял стоять спокойно и внимательно слушать, что от него хотят.
-Пока я могу точно сказать, что я вас прекрасно понимаю в отличии от остальных… И слышу чужой голос или мысли… - последняя фраза была сказано тихо и неуверенно. Все же слышать посторонние голоса уже признак психических заболеваний. Психологию иногда вредно знать. Когда рука женщины покинула макушку Орочи, он осознал, что испытывает иррациональное чувство потери. Чужое тепло означало поддержку, пусть даже лишь ее иллюзию. Японец с какой-то долей зависти взглянул на рыжего, но тут же  отстранился от этих глупых и не нужных сейчас чувств. Себя он успеет пожалеть и после, когда все это закончится.
-Мне видимо предстоит быть переводчиком. Все сейчас идем искать куратора Амаунета, - уверенно и громко произнес юноша. «Если я не ошибся, то мы можем и не успеть. Нас Он может найти нас везде». Подойдя ближе к куратору из Нтунгтумца, японец опять стал погружаться в свои мысли. Последовать совету мудрой женщины и попытаться найти новые знания сейчас самое лучшее, что он мог сделать. Встал он так близко, чтобы не отстать. Орочи надеялся, что если успеет схватится за руку женщины, его согласятся тянуть на буксире.

В коридоре было тоже не особо оптимистично. В музее хоть свет был, тут же все было в сумраке, как нельзя кстати неподходящем сейчас. Казалось, если они покинут то страшное помещение с не менее страшным саркофагом, в котором фиг знает кто живет,то все пройдет. Но ничего не прошло.
Добрая африканская тетенька продолжала говорить на странной смеси английского и какого-то еще языка. Но теперь более менее понятных английских слов стало очень мало. Это как в первый раз слышишь речь на изучаемом тобою языком - как бы некоторые слова понимаешь, но общий смысл все равно загадка. Хотя она явно говорила какие-то умные вещи, судя по тому, что светловолосый японец её слушался. Вот загадочная парочка стала еще загадочнее.
На сердце было как-то неспокойно, впрочем, спокойно там и не могло быть. В коридоре было темно, ветер свистел в постаревших и потрескавшихся с давних пор камнях, каждая открытая дверь казалась черной дырой, ведущей в иное измерение. Казалось, что сейчас из каждого проема вылезет какая-нибудь очень кусачая чупакабра, крайне агрессивно настроенная в их сторону. Хотелось как можно быстрее дойти до светлого и тихого коридора, а еще желательно, чтобы там были люди. Можно даже слизеринцы. Лишь бы были, с людьми всегда спокойнее. Все-таки человек - стадное животное, ему одному страшнее, чем в куче.
Но кому-то тут компания явно не поможет. Точнее чему-то, труп-то не одушевленная вещь.
- Мать твою!!- испугался Егор, машинально выругавшись на родном языке. Конечно, не каждый день видишь такое зрелище, как умерший третьекурсник. Да и лучше вообще его никогда в жизни и не видеть. Счастлив тот, кто не застал войны и горя.
Но никуда не денешься. Парень лежал в весьма странной позе, раскинув руки и глядя в потолок. Рот открыт, видимо, он либо кричал, либо... очень громко кричал. Но ведь музей не так уж и далеко, разве бы они не услышали?
На нижнюю часть бедного несчастливчика Егор старался не смотреть. Его как будто изодрали, да так, что ноги уже и ноги не напоминали. Но что это за зверь такой низкорослый, что не тронул остальное тело? Или это не зверь был, а человек?
- Весело тут праздники справляют...- немного тихим голосом сказал он. Сердце колотилось так громко, что отдавалось в ушах и мозгу. Казалось, оглохнуть можно было от этого стука где-то внутри. И как его только остальные не слышали?

На то, что японец сначала просто встал поближе к ней, а после и вовсе схватился за её руку, Имани обратила ничтожно мало своего внимания. Она не боялась прикосновений, не огрызалась, когда кто-то из учеников нарушал её личное пространство, и, в общем-то, в этом смысле была весьма… открыта. Конечно же, Имани не поощряла тех, кто стремился подержаться с ней за ручки – образно выражаясь – однако и реагировала на подобное не так остро, как от неё могли бы ожидать. В случае с Орочи – она просто сжала его пальцы в своей ладони и нахмурилась, что могло восприняться и как попытка поддержать его, и как неодобрение. На деле же это её не слишком-то волновало – все мысли Имани занимала грозящая ученикам опасность – пускай те и были для неё чужаками – и тщательное планирование их маршрута. До комнаты куратора было ещё довольно-таки далеко, а Имани, которая всю группу, собственно, и вела, пыталась как-то этот путь сократить, выбирая наиболее короткую дорогу. К счастью, она достаточно хорошо изучила замок, чтобы не потеряться – по крайней мере, в тех его коридорах, где сама частенько бывала.
Имани шла быстро, не оглядываясь на своих спутников и не обращая внимания на их тихие переговоры. Её сильно напрягало отсутствие возможности давать указания напрямую, так, чтобы понимали все, а также то, что она не могла нормально поговорить с единственной, помимо неё, более-менее взрослой девушкой, которая, возможно, могла быть полезна в данной ситуации. То, что её понимал Орочи, было, естественно, очень хорошо – было бы намного хуже лишиться возможности вербальной коммуникации совсем. Но в глазах Имани он всё же был маленьким мальчиком – она не могла воспринимать его серьёзно, насколько бы спокойным он выглядеть ни пытался. О, она прекрасно видела, что он, как и другие её товарищи по беде, чувствует беспокойство, боится, хочет, чтобы его поддержали. Это знание было одной из причин, по которым она решила вести его за ручку всю дорогу до цели.
Когда они наткнулись на тело третьекурсника – мальчишки ещё совсем, гораздо моложе детей, находящихся в данный момент с ней – Имани отреагировала… довольно-таки скупо, если сравнивать с нормальными людьми. Впрочем, выражение её лица было страшным. Очень. Если раньше от неё исходила только неочевидная угроза, то в момент, когда она увидела труп мальчика, на её лице чётко отразилась ярость. Не привычная глазу, туманящая разум, словно бешенство, а холодная, расчётливая, и тем самым – ещё более опасная. Заметив, что сжала пальцы мальчишки слишком сильно, она перевела пустой, помертвевший взгляд на их сцепленные руки и осторожно разжала свою хватку.
Внутри что-то оборвалось. Имани, в отличие от других, частенько работала с мертвецами – частью её специализации было создание и управление зомби, так что боялась она их в самую последнюю очередь. Но… этот третьекурсник был ещё ребёнком, не способным толком себя защитить. Он напоминал ей о той ужасной утрате, которую она перенесла в прошлом. Нежелательные воспоминания заставляли сердце болезненно сжиматься из-за накатившей смеси ярости и сожаления. Будь Имани чуточку менее сдержанной – она обязательно бы расплакалась или хотя бы повысила голос. Вместо этого шаманка только стояла, не шевелясь и, как могло показаться, даже не дыша, плотнее сжимая губы, сцепляя зубы, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, что могло бы выдать её настоящие эмоции. Первый шок прошёл, так что с лицом она справиться смогла, но с голосом… Имани чувствовала, что обязана сохранять спокойствие – ради тех, кто стоит за её спиной, чтобы успокаивать их одним своим уверенным видом. Ей нельзя было демонстрировать свою слабость тогда, когда рядом не было тех, кто мог бы позаботиться о детях – куратора их французской школы она тоже считала ребёнком, что та только подтвердила своей реакцией.
Одобрительно кивнув на использованное ею заклинание оповещения, Имани вновь перевела взгляд на изуродованное тело. В груди всё сжималось при одной мысли о том, что она, возможно, могла бы спасти этого ребёнка, если бы шла чуточку быстрее, если бы не задержалась надолго у того саркофага. Нужно было провести ритуал – попытаться узнать, что этот мальчишка видел перед своей смертью, но у Имани не было под рукой ничего из того, что могло бы для этого потребоваться, кроме её погремушки, которую она носила с собой постоянно. К тому же, она не могла заставить себя подойти, прикоснуться к нему, застывшему в странной позе, всё ещё взирающему на мир своими пустыми глазами.
- Нужно… - её голос не дрогнул, но звучал как-то… более хрипло. – Нам нужно идти дальше. Соберитесь. Достаньте свои палочки и будьте готовы защищать свою жизнь, - так же сухо, как и раньше, проинструктировала она. Обернувшись к Орочи, Имани пристально, твёрдо взглянула тому в глаза. Она не улыбалась, не пыталась его успокоить, просто смотрела и пыталась понять, справится ли он. – Ты тоже. Держись ближе ко мне – и передай это им, - кивнув в сторону русских, произнесла она. – Я не допущу появления новых жертв, - поджав губы, Имани отвернулась и пошла дальше, как и раньше, направляясь в сторону комнаты куратора из Амаунета.

Отредактировано Imany Meyiwa (2014-03-18 17:57:55)

Орочи был благодарен куратору африканской школы: она все же не отказалась держать его за руку. В общем-то не впадать в панику ему помогало лишь то, что в сложных ситуациях первую скрипку играл разум, а не эмоции. Пока парень мог думать и анализировать, никакие сильные переживания не будут отвлекать его. Путешествие из комнаты-музея в коридоры осознавалось юношей лишь поверхностно, он как никогда глубоко старался погрузиться в собственное сознание или скорее даже пробиться к подсознанию. Но долго это не продлилось, прикосновение к локтю вернуло его к окружающей действительности. Возможно, из-за слишком глубокого копания в себе реакция была немного заторможенной, или же для Куроды поддержка куратора Нтунгтумца была неосознанным стимулом к большей уверенности и сдержанности. Что стало точной причиной неизвестно, но результат на лицо, азиат даже не дернулся от внезапного прикосновения. Слова на родном языке действительно имеют особую силу, привнося так необходимое спокойствие в этой нелегкой ситуации. Орочи выдал неуверенное подобие улыбки в ответ представительнице французской школы, на более вербальную благодарность он был не способен. В его разуме вновь ярко стали выделятся чужие мысли: "Тысячи лет заточения. Я устал ждать. От долгого сна так сильно болит голова."   Попытка вновь найти чужое сознание, привела лишь к начавшейся головной боли, которая постепенно становилась лишь сильнее: "...меня невозможно убить теперь. Я перешел грань жизни и смерти. Но я хочу жить. Я чувствую свою жизнь. Я чувствую свою боль. Я слышу ее биение. Они должны отдать мне ее".
Времени осмыслить новую информацию, полученную из чужих мыслей, не было. Открывшаяся картина и ударивший в нос удушливый запах крови были просто не совместимы с хорошей мыследеятельностью. Курода много читал о действии разных жутких проклятий и ядов, но все это теоретическое описание, блекло на фоне реальности. И без того светлокожий азиат сейчас приобрел бледно-зеленоватый оттенок. Он не понимал как можно так с ребенком. Жестокость просто не имеет границ, особенно если она не человеческая. Усилившаяся на руке хватка представительницы африканской школы, была очень кстати. Боль весьма хорошо отрезвляет, потому Курода смог таки оторвать взгляд от жуткого зрелища. Возможно, эта картина еще долго будет преследовать его в кошмарах, но он точно будет уверен, что это воспоминание никогда не позволит ему переступить черту во время его будущих научных изысканий. Но сейчас явно было не время, думать о каких-то там планах на будущее, сейчас важнее просто выжить. Увиденная смерть показала, насколько все происходящее опасно. Куратор Нтунгтумца заговорила, и это привлекло внимание парня, заставляя сосредоточится. Выслушав все и почти уверенно выдержав взгляд женщины, Курода первым делом достал волшебную палочку. Гладкое дерево в руке, казалось, согревало и придавало сил. Переведя взгляд на еще двоих членов их компании, Орочи перевел указания:
- Нужно достать палочки и, держась ближе друг к другу, идти дальше.
Далеко пройти не удалось. Впереди показался силуэт. Полумрак коридора приносил только одни минусы. Единственное, что было понятно это то, что к ним приближался человек. В тишине коридора шаги неизвестного набатом отдавались в голове юноши, казалось, что эти шаги остались единственным звуком. Каждый шаг отмеряет то, сколько им осталось. Японец упустил тот момент, когда его разум перестал принадлежать ему самому. Чужой голос, чужие мысли, чужая воля, а что осталось ему? Непонятно, он не мог думать. Самый сильный и нужный орган оказался самым уязвимым. Голос, которым заговорила представительница африканской школы, был такой же как в голове азиата. Но сами слова Орочи теперь не понимал. Зато осознал четкое желание пойти навстречу протянутой руке. Отпустив руку женщины, юноша сделал один неуверенный шаг вперед к Нему.

Она не была слабым человеком, что уж говорить о её волшебстве. Только самый глупый и недальновидный наблюдатель, взглянув на неё, скажет, что перед ним – слабая женщина. Даже внешне Имани казалась достаточно сильной, чтобы скрутить в бараний рог любого подростка, доверенного ей, если появится такая необходимость. Она была высокой, спортивно сложенной женщиной с развитой мускулатурой, а первое впечатление, довольно-таки угрожающее, усугублял её наряд, украшения и некоторые привычки… Стоит отметить, что Имани никогда не вела себя как слабая женщина, нуждающаяся в чьём-то плече. Наоборот – она привыкла поддерживать остальных, детей – в особенности. Не сюсюкаться и успокаивать, а оказывать реальную помощь либо действием, либо советом. В данной ситуации, увидев там, в холле, изувеченный труп мальчишки, чей возраст едва перевалил через десятилетие, она почувствовала непростительную для человека её профессии, для себя – уязвимость, от которой хотела избавиться настолько быстро, насколько это было вообще возможно.
Скорее всего, Имани поторопилась. Была слишком напряжена, поэтому поспешила покинуть место происшествия, задевшего её настолько глубоко – так сильно она не чувствовала уже очень давно, справедливо полагая, что все грани боли в своей жизни успела пережить, что ничто её больше не затронет… так. Это была её ошибка. Справедливости ради, даже не для спасения жизни того бедного ребёнка, Имани всё же могла сделать что-то. Она прекрасно знала ритуалы, касающиеся тел мёртвых людей. К ней не раз обращались за помощью – люди, не имеющие никакого отношения к их школе. Волшебники, наделённые властью – изменчивой, если это касается огромной, не объединённой одним правителем Африки. Не будь она настолько потрясена увиденным, Имани определённо попыталась бы узнать, что с тем мальчиком произошло – был у неё в рукаве один козырь.  Ритуал, обычно проводимый ею только с глазами жертвы, позволяющий увидеть всё, что произошло до самого момента смерти. В данном случае у неё не было времени на подготовку, так же, как и не было поблизости ни алтаря, ни предметов, из которых его можно было собрать. Но шанс всё-таки был. И она им не воспользовалась.
Осознание этого давило ей на плечи, словно многотонная плита – даже если бы у неё была возможность говорить, Имани, скорее всего, предпочла бы сохранять молчание. Она вновь, практически на автомате, взяла свободную от палочки руку японца в свою, сжала её в ладони и буквально тащила его на буксире до тех пор, пока к ним не вышел этот… некто. Происходящее не внушало ей никакого страха – по крайней мере, за свою жизнь. В данный момент Имани испытывала исключительно злость – на себя за то, что не смогла спасти того ребёнка, на подходящего к ним злоумышленника за то, что он, скорее всего, его и убил, и на стоявших за её спиной детей – за то, что они оказались в неправильное время в неправильном месте. Поджав губы, она резко, довольно-таки грубо дёрнула подавшегося навстречу фигуре Орочи назад – за свою спину, в руки молодого куратора из Шармбатона. Бросив в её сторону выразительный взгляд – мол, держи его покрепче – Имани заслонила остальных своей спиной, насколько могла, и направила подготовленную заранее палочку в сторону медленно шагающего к ним… субъекта.
- Petrificus Totalus, - чётко, сухо произнесла она, не сводя пристального взгляда с возможной угрозы.
Она не была уверена в том, что с отнятой этим «кем-то» речью сможет нормально произнести заклинание, так же, как и не была уверенна в его эффекте – скажется ли он на них, каждый из которых был чем-то связан с этим злоумышленником, и будет ли он достаточно адекватен… Только из-за этого она воздержалась от заклинаний, наносящих физический непоправимый вред организму цели.

Чувствуя в Имани куда более сильную личность, чем она сама, Анна полностью доверялась ей, и сейчас буквально шла на автомате за женщиной, снова прикрывая глаза и стараясь выкинуть из головы словно впечатавшийся туда увиденный мельком образ несчастного мальчика. Мы сделали всё, что могли, уговаривала себя девушка, ему уже ничем нельзя было помочь, он уже был мёртв, ничего нельзя было сделать! Как обычно бывает в таких ситуациях, хоть умом это Анна и понимала, какая-то часть её просто не могла принять такое. "Змеиная" фенечка сползла практически на ладонь, девушка машинально сжала её в кулак, словно надеясь, что воспоминания о подарившем придадут ей сил, коих было у того было просто в избытке. Помогало это слабо.
Японский мальчик перевёл указания Имани. Палочку Аня и так до сих пор сжимала в правой руке, и в этом напоминании нужды не было, так что Вожжинская просто шагнула немного ближе к Егору, подавляя порыв самой вцепиться в его руку. Я всё ещё старше, взрослой в такой ситуации являюсь я, неустанно напоминала себе Аннушка. Помогало...не очень.
Завидев в коридоре силуэт человека, девушка не сдержала облегчённый вздох - наконец-то хоть одна живая душа! Однако кидаться прямо с места к нему Аня почему-то медлила. Было в человеке что-то...неестественное, ненормальное, хотя девушка никак не могла понять, почему ей так казалось. Впрочем, скоро и понимать этого не потребовалось. Темнота, особенно после того практически светлого от новообретённого зрения коридора, обрушилась совершенно неожиданно. Ане, конечно, хватило самообладания, чтобы не воскликнуть в духе дурацких американских комедий "хэй, кто выключил свет?", но в эти несколько секунд девушка едва не потеряла равновесие и не повалилась на идущих впереди Имани и Куроду.
А потом...свет словно бы "включили". Однако яснее ничего не стало. Впереди неё находились четверо человек, а сама она стояла перед ними...или шла к ним? Коридор вокруг медленно двигался, но никаких движений она сама точно не воспроизводила. На поверку Аня постаралась махнуть рукой, и тут же один из людей впереди - кажется, это была девушка, - взмахнул правой рукой, точно повторяя её движения. Что за чёрт, подумалось Ане, и та же девушка впереди нахмурила брови, хоть это и было едва видно. Если теперь действительно пришла та мумия, органы которой нам "раздали", значит, теперь её органы к ней вернулись?!, панически пыталась соображать Аня. Но как же тогда Егор, или Курода-кун? Как же без сердца или мозга?... Додумывать мысль как-то категорически не хотелось.
Чернокожая суровая женщина, толкнув светловолосого мальчика в сторону девушки, повторявшей движения Ани, направила в сторону Анны палочку, и с неё сорвалось странное, видимое заклинание. И полетело оно в сторону Ани! Панически взмахнув руками (или попытавшись это сделать - то, что видела девушка, конечно, не соответствовало тому, что она пыталась делать), девушка попыталась что-то предпринять, чтобы уклониться от заклинания, но, разумеется, сделать ничего не могла. (В то же время девушку впереди повело куда-то в сторону от мальчика, которого до этого толкнула чернокожая заклинательница, но Ане было не до этого).

Убить можно разными способами, начиная от слова и кончая кирпичом. И убить можно любого человека, как морально, так и физически. Не верьте сказкам про непробиваемые доспехи. Они все сделаны в Китае.
Куратор из Африки произнесла заклинание, которое не должно было убить, а лишь обездвижить того, кто стоял там в темноте. Вспышка на миг осветила коридор, а потом с хлопком пропала.
Фигура, стоящая впереди, рассыпалась на мелкие кусочки от такого весьма не смертоубийственного заклинания. Вроде бы пора праздновать, кричать ура и все такое дальше по списку, вместе с тем, что всем разболтать о их "подвиге", но...
По сердцу в груди будто полоснули ножом. тупая боль, а так же ощущение того, как сердце в грудной клетке сжалось, будто от удара. От смертельного удара. Но ведь били не по нему, били по той фигуре. Если раньше рыжий чувствовал себя, что говорится, "в тонусе" из-за постоянного и активного, аномально активного, кровообращения, то сейчас резко навалилась усталость. Организм, успевший привыкнуть к тому, что к органам посылается гораздо больше крови, начал требовать свое, расходуя резервы. Перед глазами на миг все поплыло, дыхание стало более спокойным, да и вообще Молчанов побледнел, хоть и до этого выглядел не как бутон цветущего мака.
Ощущение того, что резко в твоем организме что-то перестало работать, притом, уже навсегда, особенно если это сердце, неимоверно пугает. Ведь любой, кто выучился хотя бы в начальной маггловской школе в курсе того, что без сердца жить человек не может. Никак. Ни под каким предлогом.
Но рыжий гриффиндорец, прислушавшись к собственным ощущениям реальности (слабости во всем теле, легком недостатке кислорода, который разносило "дополнительное" сердце), понял, что вопреки законам биологии, остался жить. Это радовало.
Парень осмотрел других членов их "приключения", по которому можно снимать ужастик. Все выглядели не ахти. Обернувшись, как-то резко, поэтому пошатнувшись, парень увидел прибирающихся домовичек. Тело, чья тень раньше была видна, уже не было. Какие-то неприятные чудеса...
- Ну... Мы, типа, можем идти дальше, да?..- поинтересовался он как бы у всех, у той рассыпавшейся фигуры, которой уже не было, у каких-то там шибко юморных высших сил, но при этом ни у кого. А вдруг для них тут еще древнеегипетские сюрпризы?..