Говорят, когда очень-очень плохо это означает, что скоро должно стать хорошо. Скорпиус никогда не задумывался над этим утверждением, и, если бы задумался, вряд ли бы с ним согласился, но именно так оно и случилось. Сентябрь стал самым тяжелым месяцем за время его обучения в Хогвартсе, и тяжелым он был не из-за учёбы, а из-за личных переживаний, на почве которых Скорпиус потерял покой. Это делало его раздражительным и мнительным, и это же мешало ему замечать что-либо кроме своих чувств. Когда дела пошли на поправку — внезапным образом и со стороны тех, помощи от которых он ждал в наименьшей степени, — Скорпиус, наконец, смог отвлечься от собственных переживаний и обратить внимание на окружающих. Одной из первых под его взгляд попала Гвендолин Нотт.
Он знал это девушку уже давно, а когда дружба вяжется с тех пор, когда впору делить один горшок и последнюю печеньку, довольно сложно не замечать переживаний, но Скорпиусу это удалось. Сейчас он видел, что девушку что-то беспокоит, но не был уверен в том, как давно это началось. Он не знал, были ли её переживания связаны с учёбой или клубом, или даже им самим. С Гвендолин сталось бы попереживать из-за его переживаний, но, судя по её отсутствующему виду, дело было совсем не в этом.
Какое-то время Скорпиус просто наблюдал, как вяло она реагирует, отвечает, что-то делает. Гвендолин функционировала вполне нормально, не делала каких-то ошибок и не теряла лица, но была слишком отстранённой даже для самой себя. Было заметно, что основные мысли девушки были далеки от клуба, тайной комнаты и Скорпиуса Малфоя, который в течение, как минимум, уже пяти минут смотрит на неё, опершись на свободную парту.
— А ты решила здесь остаться? — усмехнулся юноша. — Но я рад, что ты, наконец, обратила на меня внимание, — он выбрал шутливый тон, но взгляд тёмно-серых глаз всматривался в Гвендолин пытливо и с любопытством. — Что случилось?

Скорпиус вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. По натуре он был довольно нетерпеливым и несдержанным, но воспитанию, в большинстве своём, удавалось подавить его эмоциональные порывы. Вот и сейчас, лёгкое раздражение, возникшее из-за попытки Гвендолин улизнуть от разговора, не отразилось на его лице. Будь это кто-то другой, Скорпиус позволил бы себе отреагировать и вставил бы какое-то едкое замечание, но Гвен была другом и девушкой. Оба этих состояния провоцировали скорее к сдержанности, чем к проявлению открытой реакции. Это совсем не означало, что Скорпиус обманывал её, он просто старался относиться к ней терпимей и с понимание.
— Ты заставишь меня вытягивать из тебя всё по слову или мне придется делать предположения? В последнем случае, хотя бы намекни. Я немного выпал из настоящего и только-только в него возвращаюсь, поэтому последние новости упустил, — всё ещё веселым тоном говорил Скорпиус.
Он не признавал тактичности по отношению к другим. По крайней мере, не там, где она, по его мнению, только мешала. При собственной скрытности, Скорпиус предпочитал точно знать, что происходит в головах у его друзей, товарищей и знакомых. Кому-то такое отношение могло показаться нечестным, но Скорпиусу это не мешало. Как правило, он не рассказывал о том, где ему не могли помочь, поскольку не нуждался просто в поддержке. О других Скорпиус подобного не мог и не был уверен, что они способны оценить свою способность справиться самостоятельно.
— Ты устала, это заметно и поэтому я спрашиваю, что случилось, — Скорпиус говорил подчеркнуто терпеливо. Это одновременно означало, что он готов выслушать, что угодно, и, что не сдвинется с места, пока не услышит каких-то правдоподобных разъяснений. — Не говори мне, что выглядишь так, потому что устала. Скажи, почему ты устала? Что тебя беспокоит?

Наверное, ему бы хватило терпения выманивать у неё признания, задавая наводящие вопросы или строя предположения. В какой-то мере, это вполне бы могло превратиться в интересную игру, но Скорпиус знал свой характер, поэтому был рад, что препирательства не заняли много времени. Злиться на Гвен было тяжело, а расстраивать её — неприятно. Конечно, существовала вероятность того, что об обиде девушки он в скором времени забудет, но Скорпиус знал, что Гвен обязательно ему напомнит. Возможно, это были не самые возвышенные из дружеских отношения, зато прямые и честные, а это юноша ценил.
Когда Гвендолин подняла на него взгляд, Скорпиус понял, что сейчас она ему всё расскажет, и изготовился слушать. Он не торопил её и не перебивал, но в конце короткого монолога вопросительно приподнял бровь. Сам факт, что Гвендолин кто-то признался, юношу не удивлял. Гвен была красива и умна — этих качеств было достаточно, чтобы увлечься её. Хотя многие предпочитали держаться заданной девушкой дистанции, рано или поздно нашелся бы кто-то достаточно смелый или слепой, чтобы проигнорировать её. Удивляло Скорпиуса другое: почему девушку эмоционально задело это признание?
— Это Альбус? — прямо спросил он, когда заминка показалась ему чересчур длинной. Заметив её вопросительный взгляд, Скорпиус прояснил:
— Вы уже давно ходите вокруг друг друга, поэтому нет ничего удивительного в том, что к седьмому курсу кто-то из вас, наконец, решился признаться, — юноша с видимым равнодушием пожал плечами. — К тому же, будь это кто-нибудь другой, ты бы назвала имя, потому что или тебе была бы безразлична моя реакция, или реакции бы не было.
Не замечать то, как эти двое общаются было практически невозможно. Особенно тому, кто хорошо изучил Поттера и знал Гвен с малолетства. Скорпиус мог бы раньше вмешаться в их любовные переживания, но не стал этого делать. Частично, потому что наблюдать за их отношениями со стороны было любопытно, но в большей степени из-за того, что Скорпиуса они несколько беспокоили.
В общем-то, он не считал Поттера плохим. Формально, он был даже чистокровным, но, к сожалению, имел совершено отличные взгляды на магическое общество и магию. Если они сойдутся и окажутся по разным сторонам баррикады, какую сторону выберет Гвен?
— Итак, это Альбус, — подвёл итог Скорпиус, чувствуя, как его тянет увести разговор в другую сторону: отшутиться или съязвить. Оба этих варианта были сейчас неприемлемыми. — Ты сказала ему, что отвечаешь на его чувства? — возможно, чересчур прямо поинтересовался Скорпиус.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2014-01-17 18:38:32)

Слушая девушку, Скорпиус тихо усмехнулся. Хотя в его мыслях было мало веселого, неуверенность Гвен позабавила. Наверное, вечные сомнения Поттера заразны, раз Гвендолин Нотт не может принять довольно простое решение: сообщить Альбусу о своих чувствах или нет. Сейчас не шло разговора о долгом будущем, о семье или о детях. Скорпиус, скорее всего, мог бы, любя одну девушку, жениться на другой просто потому, что так удобней и правильней. Это рационально, а Гвендолин даже в юном возрасте казалась ему крайне рациональной девушкой, но сейчас колебалась.
«И что я должен делать?» — попытка залезть в чужие дела оказалась чревата. Скорпиус не боялся ответственности и не стеснялся влиять на мнения и чувства других людей, вопрос заключался в том, что он и сам не знал, как будет лучше для них всех лучше. Стоит ли ему поддержать Гвен, помочь ей увидеть, как обстоятельства выглядят на самом деле или нужно позволить её сомнениям одолеть? Последнее, наверняка, приведёт к лучшим последствиям, но было ли это честно по отношению к Гвен? Должна ли его вообще волновать честность?
В других обстоятельствах, он не стал бы врать, но и не размышлял, стоит ли поддержать её чувства. Зашла бы речь даже о Джеймсе Поттере и Скорпиус со всей искренностью задумался, в порядке ли у Гвен с головой, но Альбус был другим. Он учился с ним в одном потоке, на одном факультете, у них были, практически, одни и те же уроки. Скорпиус слишком хорошо знал его, чтобы легко отбросить чувства самого Альбуса, и, похоже, это мешало.
— Скорее всего, он думает аналогичным образом, — наконец, произнёс Скорпиус. — Альбус неуверенный в себе и честный трус. Он знает, что не пара тебе и, наверняка, сказал, потому что обстоятельства заставили его, — за шесть лет совместного обучения он неплохо изучил Поттера. Его привычки, мотивы и сомнения. Часть из них Малфой, намеренно или нет, заложил сам, поэтому догадаться об его мыслях было несложно.
— Возможно, он, конечно, и жалеет, но только потому, что теперь между вами как бы висит его признание, и вы оба не знаете, что с ним делать.
«Серьёзно, значит…» — юноша непреднамеренно нахмурился. «Серьёзно» означало, что она или думает об общем будущем с Поттером, или хочет, но боится думать. Оба варианта были несколько неприятны Малфою. Он дорожил Гвен, не так как девушкой, но это не уменьшало ценности и веса его чувств.
«Почему мы не вместе?» — задумался Скорпиус. Они знали друг друга с детства, хорошо ладили, легко находили общий язык, имели общие взгляды на будущее. Так почему никогда не задумывались об общем будущем? — «Наверное, потому что я всегда знал, чем это может кончиться».
Скорпиус неопределённо пожал плечами:
— Наверное, даже раньше, чем ты сама поняла, — серьёзно ответил юноша. — Когда более года назад зашла речь о моей невесте, изначально мы с отцом говорили о тебе. Хотя никакой договорённости не было, всем казалось это естественным, но я отказался, сказал, что ты мне, как сестра, и я не вижу наших отношений. Это почти правда. Ты, действительно, мне как сестра, но я не желаю жениться на девушке, влюблённой в кого-то кроме меня. А что собираешься делать ты? — Скорпиус смотрел на Гвен серьёзно.

Покрасневшие щеки лучше самой Гвен рассказали Скорпиусу об его правоте. На это юноша удовлетворённо кивнул — даже теперь ему было приятно оказаться правым, — но расспрашивать о деталях не стал. Возможно, когда-нибудь в будущем они все вместе посмеются над этим разговором, и тогда можно будет узнать подробности, хотя Скорпиус не был уверен, что спустя годы ему всё ещё будут они интересны. Более того он не был уверен, что они интересны ему сейчас. Гвендолин сделала свой выбор, и остальное всё равно не имело никакого значения.
— Всё относительно, Гвен, — Скорпиус пожал плечами и улыбнулся. Несмотря на возможные последствия, ему нравилось, как изменился взгляд Гвендолин. Кажется, он всё-таки помог ей принять решение. Возможно, даже вероятнее всего, что Гвен всё равно бы приняла решение и приняла его именно таким, но часть ответственности теперь лежало на Скорпиусе. Это одновременно радовало его и напрягало.
— Когда ты выйдешь замуж, то в любом случае перестанешь быть Ноттом, поэтому я не вижу особой проблемы. Формально, Поттеров можно счесть чистокровным. До того, как Джеймс Поттер женился на грязнокровке, его семья была именно такой, а об его жене говорили, как о выдающейся волшебнице. На фоне этого можно счесть их союз удачным, — усмехнулся юноша. Ни при ком другом подобные мысли Скорпиус не стал бы выражал просто потому, что их сочли бы лицемерными. На деле Малфой никогда не считал идею выше выгоды, а выгодой можно выставить многое.
— Гарри Поттер у нас национальный герой, а Уизли… — Скорпиус запнулся и нахмурился. К его горлу внезапно подступила тошнота, а мир на мгновение дрогнул. Уизли Скорпиус ненавидел. Возможно, не всех и не разом, но эта фамилия была ему крайне неприятной. Произнося её, он чувствовал, как возвращается в прошлое.
— Впрочем, я начинаю тебя обманывать, — продолжил он несколько менее бодрым тоном. — Скорее всего, твои родители, как и все твои близкие, будут против такого выбора. Возможно, это даже обернется сопротивлением и настоящим сражением, но, если тебе захочется, ты справишься. К тому же, если бы ты поступила по-другому, то непременно бы пожалела. Сожаления тебе не к лицу, как и неуверенность, — Скорпиус тонко улыбнулся и, приблизившись, легко погладил девушку тыльной стороной ладони по щеке.
— Всё это ты, верно, знаешь и спрашивала о другом? — сказал он более серьёзным тоном. — В этой жизни у меня есть определённые планы, Гвен, и я добьюсь их несмотря ни на что. У Поттера другой взгляд на магическое общество, не такой, как у тебя или у меня. Рано или поздно, это приведёт к конфликту, — он замолчал, давая возможность Гвен осмыслить и додумать его слова, подготовится к ним.
— Если ты сможешь изменишь его — хорошо. Если ты примешь его точку зрения и оставишь меня, я буду очень-очень злиться, — произнёс он с улыбкой. Сейчас об этом можно шутить, но в будущем такая шутка окажется совсем не смешной. Скорпиус действительно будет злиться, возможно, даже ненавидеть Поттера. Уже сейчас в этом возрасте он не терпит, когда кто-то или что-то заставляет его нести потери, и вряд ли это отношение со временем измениться.
— Я прошу тебя об одном: не меняйся, Гвен. Не меняйся и никогда не становись на моём пути, — с этими словами Скорпиус мягко прикоснулся губами к её лбу. Он сделал это намеренно. В этой непривычной для них обоих ласке было обещание, и так она не увидит его взгляд — наверняка холодный и неприятный. Именно таким Скорпиус чувствовал себя в мгновение, когда представил, как Гвендолин выступает против него. — Этого я не прощу, — упрямо закончил Скорпиус, а про себя подумал: «Неужели я действительно превращаюсь в чудовище?»

— Хорошо, — спокойно произнёс Скорпиус. «Она странно на меня смотрит», — подумал юноша и, взяв её лицо в свои ладони, внимательно заглянул ей в глаза. — «Немного снисходительно. И не потому что считает меня хуже себя. Нет, я бы этого не допустил. Она, видимо, думает, что я где-то ошибся, думает, что я ей не доверяю. Какая глупость».
Скорпиус не стал говорить высокопарных слов о доверии и дружбе. Среди слизеринцев это вполне могло сойти за признак дурного тона. Дело было даже не в том, что они не признавали значения дружбы и не умели поддерживать отношения. Наоборот, умея с ранних лет делать рациональные решения, они вполне могли водить дружбу даже с теми, кто им был неприятен. В итоге, любые слова могли оказаться ложью, и только дело что-то доказывало, только делу можно доверять, делу и силе, которой вторая неверная половина друзей побоится не подчиниться.
Скорпиус ничего не стал говорить о доверии, не обещал, что никогда её не оставит, возможно, это, в итоге, оказалось бы неправдой. Одно он знал точно и об этом уже всё сказал — он не хотел, чтобы Гвен оказалась на другой стороне, не хотел когда-либо сделать ей плохо и боялся, что, если потребуется, ему хватит на это сил.
— Вот теперь я полностью узнаю умницу Гвен, — улыбнулся Скорпиус. Подержав некоторое время её лицо в ладонях, он, наконец, отпустил девушку и отступил. Во взгляде Гвендолин больше не было беспокойства и сомнений. По крайней мере, не тех, с которыми она не могла справиться. Даже его ошибка сыграла на руку, она почувствовала уверенность и власть, вернула себе ощущение контроля и уже, наверное, строила какие-то планы.
«Мне нельзя терять в себе уверенность», — подумал Скорпиус, — «потому что никто кроме меня не поможет мне её приобрести, а без уверенности, без веры в себя я ни на что способен», — он подошёл к столу, взял с него свою тетрадь, перья с чернильницей, и убрал всё в сумку. Больше задерживаться в кабинете необходимости не было и, хотя разговор с Гвен принёс ему довольно смешанные чувства, в целом, Скорпиус был даже доволен. Он всё ещё мог контролировать свою группу, значит, контролировал всё в своём пока ещё небольшом мире.
— Самая прелесть данной ситуации — это паника Поттера, — возвращаясь к шутливому тону, произнёс Скорпиус и направился к выходу из Тайной Комнаты. — Мне можно будет посмотреть на то, как ты делаешь ему предложение? Обещаю, что буду молчать! — заверил он и осторожно выглянул из-за двери. В коридоре, где висел портрет с троллями в балетных пачках, было тихо. Путь был свободен.