- Можете идти, - профессор взмахнул рукой в сторону двери и студенты начали в спешке покидать свои места, наскоро распихивая конспекты и учебники по сумкам. Бёрне равнодушно наблюдал за их муравьиной возней, за тем, как ряд однотонных мантий поднимается по ступенькам амфитеатра, спотыкаясь и задевая столы, спешит раствориться в коридоре замка. Профессор взмахом палочки поднял влажную тряпку с края стола и направил ее в сторону доски. Невзрачный кусок полотна шустро заскользил по ее коричневой поверхности, стирая меловые дорожки и схемы заклинаний. Волшебные свечи после окончания урока стали гореть тише, и кабинет наполнился приятным, уютным желтым сумраком. Огромные окна были покрыты мелкой россыпью капель и тишину, воцарившуюся в аудитории, нарушал только мерный перестук дождя. Мужчина перевел взгляд на свой стол, где лежали разрозненные листки эссе с домашним заданием. Он как раз собирал неаккуратно разбросанные и выбившиеся из общей кучи работы в одну большую стопку, когда тишина кабинета смешалась с чужим дыханием. Даже не так, Бёрне всем телом почувствовал чужое присутствие, а скрип входной двери лишь подтвердил его ощущения - привычная пустота пространства оказалась нарушена.
Вилхелм не поднимал на дверь глаз, продолжая свою работу. Он слышал, как гость неспешно спускается вниз, как подходит к столу и, наконец, шаги его стихли.
— Здравствуйте, профессор, - юный Малфой. Бёрне даже не понял, что именно испытал в этот момент: легкое раздражение; понимание, что тот непростой момент, который был вполне ожидаем, наконец, наступил; облегчение, ведь есть возможность все расставить по своим местам или все это вместе? В любом случае появление этого светловолосого персонажа стопроцентно означало только одно - профессору не дано будет покинуть аудиторию так быстро, как он планировал.
Речь студента заставила Вилхелма поднять на молодого человека взгляд, и взгляд этот был холодный и цепкий.
- Добрый вечер, Мистер Малфой, - поток слов размеренный, неспешный, а каждое слово, будто окутанное аурой этого человека, получало дополнительный вес.
— Вы сообщили моему отцу, профессор, - молчание и ожидание продолжения.
- Это подло! Можно было или закрыть клуб, или сообщить отцу, но делать и то, и то — чересчур! Чего вы добиваетесь?! -  если до этого профессор сидел, упершись локтями на стол, то после этого выпада мужчина резко выпрямился, черты лица его заострились, а в глазах промелькнула холодная тень. Он широко взмахнул рукой, и дверь закрылась с громким хлопком, а вдоль стены и дверного проема появилось золотистое мерцание антипрослушивающего заклинания.
- Значит так, - профессор положил руки ладонями на стол, - Для начала сбавьте тон. Вы разговариваете не со своим сверстником, - речь волшебника резко оборвалась, но через мгновение маг продолжил. Он вовсе не собирался оставлять вопросы воспитанника без ответа, -  А теперь по существу. Я разочарован в Вас, Мистер Малфой. Я искренне считал вас ответственным и сообразительным молодым человеком, который умеет держать свои чувства в узде. Вы же полностью себя дискредитировали. Видимо, вы не достаточно представляете масштабы тех последствий, что могли бы быть, если бы тот ваш проступок стал достоянием общественности. Исходя из подобных соображений, деятельность Вашего Клуба по интересам и была приостановлена, ибо если уж Юпитер позволяет себе подобное поведение, что уж говорить о Быках.  Что касается Вас и Вашего многоуважаемого отца, - Вилхелм выдержал паузу, - я был вынужден так поступить, дабы ваша будущая осведомленность в отдельно взятых вопросах не вызывала у него недоумения и дабы он имел возможность проследить за дальнейший вашим поведением, - профессор вновь замолчал, встретившись взглядом с молодым человеком.

Выдрессированный чопорный мальчишка. Не будь у Скорпиуса прирожденной харизмы лидера и цепкого ума, Вилхелм даже не подумал бы с ним связываться. Но выбор не велик, а Малфой лучше прочих подходил на кандидатуру близкого ученика. Он вновь ощущал этот неприятный горький привкус желчи, стоило ему лишь вспомнить о том, как он ошибся. Бёрне корил себя за промашку, за то, что не смог во время подействовать на подростка и переоценил его благоразумие. А Вилхелм не любил ощущать себя глупцом.
— Я извиняюсь, профессор, - как и следовало ожидать. Бёрне незаметно выпустил воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Впрочем, что он ожидал услышать в его бесцветной фразе? Сожаление? Если бы в речах мальчика звучала хоть доля искренности, связанная со смыслом произносимых им фраз, это был бы уже на Малфой. Мелкие признаки волнения в поведении Скорпиуса не укрылись от взгляда профессора. Слизеринца явно привело сюда нечто большее. Обвинения не были самоцелью, и подростка беспокоило что-то еще. Если бы не этот нюанс, Вилхелм уже давно вежливо попросил бы Малфоя удалиться и не отнимать у него время.
— Каким образом он, по-вашему, будет следить за мной? Находясь в школе, я целый год успешно скрывал от него эти занятия, так что вполне мог бы продолжить делать это и дальше, - после пары этих фраз Вилхелм даже задумался, а не взять ли ему свои слова о сообразительности молодого человека обратно?
- А как вы думаете, уважаемые Мистер Малфой, благодаря чьим усилиям эта информация не достигала ушей вашего отца? - речь монотонная, неспешная, в глазах, до этого непроницаемых, проскальзывает намек на снисхождение и жалость. С таким выражением взрослые смотрят на маленького ребенка, который спрашивает, куда после заката уходит спать Солнышко. После чего маг добавил, куда жестче и строже, и в голосе его было столько металла, что слова невольно резали слух:
- Вам уже давно пора бы запомнить, Скорпиус, что Вы не являетесь центром вселенной. Возможно, мои слова Вас удивят, но мир вокруг Вашей персоны не вращается. Поэтому я искренне хочу дать вам совет: чаще сморите по сторонам. Иногда то, что вы считаете Вашими заслугами, на самом деле таковыми не является. Ваши тылы не вечно будут прикрыты от возможных враждебных атак, Вам следует научиться защищаться самостоятельно. Если уж Вас так тянет играть во взрослую жизнь, то и будьте любезны вести себя соответственно, - профессора сложно назвать многословным человеком, он не так часто снисходил до подобных отповедей. И уж тем более он не растрачивал свои связки на тех, чья судьба была ему глубоко безразлична.
— Я прошу Вас пересмотреть своё решение, профессор, - Вилхелм уперся локтями о поверхность стола, а подбородок положил на сплетенные в замок пальцы. На лице мужчины отразился не озвученный вопрос: И почему же я должен это сделать? Скорпиуса переполняло волнение, он отказывался смотреть на Вилхелма, и лишь старательно и четко, будто опасаясь, что его в любую секунду попросят покинуть кабинет и потеряют к нему малейший интерес, произносил заученную фразу. Бёрне не сомневался, что мальчик много времени провел, подбирая возможные аргументы, прокручивал в голове диалог, искал слабые места в своей речи. Не смотря на юность его лет, в слизеринце уже чувствовались задатки хорошего интригана. Он ловко поставил паузу там, где нужно, и не добавил лишних слов, зная, что их могут вменить ему в вину.  Вот, наконец, он поднял свой взгляд, отлепив его от столешницы, и встретился глазами с Вилхелмом.
- Но разве это не означает, что мне стоит как-то исправить ошибку? - сколько мольбы и отчаянья было в этом вопросе.
- Например? - Вилхелм склонил голову на бок, в глазах волшебника появился интерес. В словах Скорпиуса была доля правды. Но и сдаваться так просто Бёрне не собирался. Для того чтобы Вилхелм взял свои слова обратно, Малфою придется приложить куда больше усилий, чем один удачный выпад.

Отредактировано Wilhelm K. Börne (2013-12-15 23:25:06)

— Но… - если бы Вилхелм дал себе волю, то его губы исказила бы кривая усмешка, а глаза, хитро прищуренные, ощерились бы опасным блеском. Но он не мог себе этого позволить. Лицо его оставалось непроницаемым, в темных омутах глаз невозможно было что-либо прочесть. Оставалось лишь ориентироваться на тон его речи и тембр голоса, которым тоже не было больших оснований верить. Бёрне с удовольствием, что приятной теплой волной разливалось в его груди, наблюдал за лицом юноши. Ему всегда нравились моменты осознания, когда с глаз человека падает завеса, а из под ног его выбивают пьедестал. — Вы?.. - Интересно, что отразилось в глазах Цезаря, когда он произнес "И ты, Брут?!" в роковой момент предательства. Не то, чтобы он мысленно сравнивал Малфоя с Цезарем, это было бы кощунственно. Но возможно спектр эмоций их был частично схож. Удивление, неверие, осознание, принятие. Это момент, когда все маски падают, исчезает все наносное, и остается лишь человек, восприимчивый, как голый нерв. От внимательного взгляда мага не скользнула дрожь юноши, на секунду профессор даже допустил мысль, что у Скорпиуса может случиться истерика, но пробормотав невнятное:
— Я не хотел… - мальчик, наконец, совладал с собой. Впрочем, сложно ожидать меньшего от потомка Люциуса. Дед Скорпиуса умел и мог вести переговоры. Эта хитрая змея, не смотря на то, что была в эпицентре войны, смогла довольно легко отделаться, в то время как другие распрощались с состоянием и жизнью. Возможно, пройдет еще лет пять, и он окончательно избавиться от своего щенячьего пушка и обрастет толстой коркой цинизма.
Юноше хватило смелости поднять взгляд, но он так и не встретился глазами с профессором. Не хватило ли ему смелости или может он считал этот жест оскорбительным или и вовсе... бесполезным? Раздумывать об этом сейчас Каспар не хотел. О том, что движет мальчиком, он подумает позже, на досуге, когда его оставят в покое. Запершись в своей комнате, он сядет в любимое кожаное кресло и будет смотреть на пляшущий в камине огонь, а в правой руке держа лишь слегка пригубленный бокал теплого коллекционного бордо, бутылочку которого он хранил в своем шкафу. Хорошее вино всегда помогало ему сосредоточиться. Впрочем, речь сейчас не об этом. И Вилхелм прервал свои мысли о планах, что медленно и верно начинали граничить с мечтами. Сейчас его разум нужен здесь, ему некогда витать в облаках.
— Я благодарен вам, профессор, за помощь и совет. Обязательно приму его к сведению.
- Это приятно слышать.
— Полагаю, вам виднее, что я должен сделать, чтобы искупить свою вину, но в одном хочу вас заверить — больше разочаровываться вам не придется. Тот инцидент не повторится, случилась ошибка, и я сильно о ней сожалею, - Вилхелм ответил на речь юноши медленным и вдумчивым кивком. Еще минуту тянулось тягостное молчание. Слышно было, как стучат капли по оконному стеклу, как где-то вдалеке громко крикнул ребенок - скорее всего заблудившийся первокурсник. Все эту минуту Бёрне вдумчиво разглядывал поверхность стола, но в упор ее не видел. Мысли его были далеко. Наконец мужчина выпрямился и перехватил взгляд Скорпиуса. Внешне в преподавателе ничего не изменилось, сложно было сказать, сменил ли он свой гнев на милость.
- Мистер Малфой. Мне отрадно осознавать, что смысл моих слов, наконец, дошел до Вас. И упаси Всемогущий Мэрлин, Вас думать, что вы попрали свою гордость, признав свою ошибку. Помните: гордецы высоко летают, но в итоге они же больно падают. Пришло время Вам научиться различать гордость и гордыню. В вашем случае, Скорпиус, Вы их часто путаете. Гордыня может Вас погубить, - мужчина прищурился, а в глазах его появился стальной блеск, - что касается вашей просьбы. Вот мое задание. Напишите мне к четвергу следующей недели эссе на тему, - секунда раздумья, - "Нестандартные применения Amore Infinite",- мужчина хмыкнул, - я же пока обдумаю ваше предложение. А сейчас, Мистер Малфой, я попрошу Вас покинуть кабинет. Вы и так отняли у меня много времени, - в тоне голоса профессора больше не было пугающих холодных нот. Он не дал прямого ответа, но не сложно было догадаться, что Бёрне поддался уговорам юноши.