Скорпиус едва заметно усмехнулся, услышав про "основной орган восприятия", но преподаватель, словно бы услышав его, поправился. В принципе, зрение имело для Малфоя не меньшее значение, чем для любого другого юноши, но слышал он ярче, объемнее, полнее. Когда Скорпиус закрывал глаза, его слух обострялся, поэтому неверными слова преподавателя в любом случае не были, но обострялся он сильнее, чем у других учеников, позволяя Малфою достаточно точно вырисовывать в сознании картину происходящего: аудиторию, парты, расположенные полукругом, учеников, закрывших глаза, их едва заметные им самим движения. 
Сидеть в полной тишине, прислушиваясь к дыханию окружающих его людей, шелесту одежды, тихому скрипу мебели, сложно не было. За этим нехитрым занятием Скорпиус не уловил момент, когда разум, до этого цепляющийся к каждой свободной мысли, стал пустым и чистым. Бесконечные цепочки рассуждений словно оборвались и единственно-важной сейчас стала тишина. Она шумела в венах и ритмично ударам сердца давила на слух, вытесняя все остальные звуки. В ушах словно бы образовался вакуум. Дыхание стало более глубоким и ровным, тело само собой расслабилось и даже образ аудитории ушел куда-то на задний план, вытесняясь пустотой.
Тишина больше не представлялась отсутствием звуков, а казалась отдельным самостоятельным глухим и объемным звуком без определенного тона. Он нарастал, заполняя собой все пространство. Похожее ощущение возникает под водой, где все звуки искажены и распространяются на большее расстояние, как некий гул. Скорпиус словно находился в центре огромного кострища, но чувствовал не жар, а только разрушительную мощь. Гул был одновременно похож на шум огня, звук, возникающий в трубах, в которых играет ветер, и вибрацию потревоженной, уже не звучащей, но ещё не спокойной струны. Не мелодичный, но красивый.
Впервые в жизни Скорпиус поймал себя на мысли, что не способен повторить какой-либо звук на инструменте, и эта простая мысль заворожила. Скорпиус чувствовал гул всеми возможными способами: слышал, видел, ощущал, как некую вибрацию. В какой-то момент ему начало казаться, что сам он является не то источником этого гула, не то им самим. Скорпиус не рассуждал, является ли этот гул - магией, но интуитивно чувствовал, что его можно передать дальше, заставляя звучать окружающие предметы. То ли от волнения, которое породила эта простая мысль, то ли от того, что Малфой забыл сделать очередной вдох, дыхания стало не хватать и юноша распахнул глаза, словно бы вырываясь из тревожного сна.
Он несколько раз сморгнул, прогоняя дурман, и попытался выровнять дыхание. Коротко оглядевшись по сторонам, Скорпиус вновь прикрыл глаза и задумался: было ли то, что он слышал, магией или являлось наваждением, посланным преподавателем? Ответа не было и одно размышление над этим вопросом порождало новые.
"Посмотрим, что будет дальше", - решил Скорпиус. Глубоко вздохнув, юноша попробовал принять наиболее равнодушный вид, радуясь тусклому освещению. Делиться тем, что он то ли услышал, то ли почувствовал, было неловко - слишком личной показалась эта тема.

Отредактировано Scorpius H. Malfoy (2013-12-28 15:42:16)

Мишель ждал. И забавно было ощущать, что он просто ждет чуда. Какого-нибудь. Чего еще можно ожидать от восточного волшебника? Если бы юноша знал что-то о Востоке, он наверняка казался бы ему какой-то особенной неизведанной страной, в которой волшебства больше, чем во всех остальных странах вместе взятых. Просто потому, что там слишком много непонятного и оттого необычного.
Но Амон мало что знал о Востоке. И этот семинар был его первой настоящей встречей с неизведанным живым воплощением Азии. Он глубоко вдохнул в ответ на первые слова преподавателя. Просто глубоко вдохнул, ощущая, как воздух словно густеет, застывая прямо перед носом, прямо в легких, отчего на какое-то мгновение Амону стало страшно, словно этот человек, о котором никто в этой аудитории ничего не знает, замыслил что-то недоброе и, уговорив всех расслабиться, теперь наложит заклятие, от которого никто не сможет освободиться. Невольно Амон потянулся за своей волшебной палочкой, как за единственным оружием, с помощью которого можно попытаться справиться с нависшей угрозой. Но... что-то словно пошло не так. Общее ощущение пространства словно изменилось, исказилось и приобрело непонятную, неизведанную до того форму...
Он медленно руку свою опустил,
Стремясь из-под мантии вытянуть,
То средство, что было стечением сил,
Аспектом волшебного выбора.
Но руки ему отказались служить,
Он страх свой оставил за гранью -
В пространстве измена, и как теперь быть,
И как же он действовать станет?
Сумеет? За грань ли заглянет?
Ь...
Амон окончательно перестал понимать пространство. Внезапно осознав, что не может совладать с тем, что происходит вокруг, он расслабился. Расслабился так же резко, как испугался и напрягся. Его сознание само внезапно пришло к выводу необходимости принять происходящее, как должное. Лишнее напряжение в этом случае может плохо сказаться не только на моральном, но и на физическом, и волшебном состоянии Ра.
И стоило ему расслабиться, как все ощущение пространства, что так его напрягало, исказилось снова и пропало. Пропало, чтобы дать Мишелю почувствовать то, чего он не чувствовал никогда раньше. Он почувствовал, как течет кровь в его венах и сосудах, как она разбегается по мелким капиллярам в миллиметре от поверхности кожи. Это было странно и удивительно. Кровь, казалось, загустела и одновременно с этим стала удивительно текучей. Она жгла стенки сосудов, растворяя их, растекаясь в каждую клеточку тела.
В этот момент Мишель не выдержал и открыл глаза. Но ощущение осталось: пространства вокруг все так же не было, а сам он представлял собой сеть собственных сосудов, по которому текла золотая с черными вкраплениями кровь. Но... кровь ли была это? Кровь ли сейчас так наполняла все его существо, обжигая кожу, которую он не видел? Его самого словно не существовало. Была только она... магия.
Когда Мишелю пришло внезапное осознание, что то, что он видит и чувствует, является той самой его собственной магией, заклинание преподавателя начало рассеиваться. Прошли те заветные пять минут, в которые Амон перестал быть собой.
Снова вокруг образовалось то же стандартное пространство, и юноша понял, что он не открывал глаз. Что это было просто какое-то ощущение.
Первое, что он почувствовал - лапы собаки на своем бедре. Сет испугался за хозяина, когда пространство вокруг начало меняться. Для собаки это все выглядело несколько иначе. Но как - вряд ли кто-то рискнул бы сейчас сказать. Но пес, как только прошло оцепенение, тут же принялся привлекать к себе внимание, поднявшись на задние лапы и заглядывая в неподвижное лицо Ра.
Увидев, что хозяин открыл глаза, пес тихо заскулил, замахал хвостом и собрался даже вылизать лицо Амона, но тот успел остановить собаку, положив ладонь ей на голову.
- Тихо, - едва слышно прошептал юный волшебник псу, посмотрел на свою руку на лбу зверя и понял, что никак не может отойти от этого иного видения. Ему все еще казалось, что руки его и тело его жжет изнутри его собственная на деле ни разу еще неизведанная магия. Магия, которую он считает своей, но которую он сам никогда до конца не понимал и не осознавал...
- Это невероятно, - проговорил он уже чуть громче, поднимая голову и глядя на севшего на стул преподавателя. Его усталости он, понятное дело, не заметил, - как? Что ты сделал?

Мишель хмурился, глядя на говорившего мужчину. Хмурился едва заметно. Просто потому, что пытался понять то, что тот говорил. Что-то было в его манере речи сейчас, что иностранцу, не так хорошо знающему английский, было сложно воспринимать. Наверное, слишком частое употребление слова "магия". Это вряд ли бросалось в глаза тем, кто привычен не то, чтобы к этому слову, но к общей английской форме выражения своих мыслей. Если бы то же самое было сказано на арабском, Мишель наверняка даже не заметил бы этого, но сейчас на этом слове, в итоге, сконцентрировалось все его внимание.
И все же он смог уловить одну важную мысль. Ту самую, которая была главнее всего, сказанного сейчас преподавателем: "Это ваше ощущение магии".
- Мое ощущение магии, - пробормотал тихо Амон, глядя на свою раскрытую ладонь. Ему все еще казалось, что он видит золотое течение в своих сосудах, казалось еще, что он чувствует, как магия там, внутри, словно полноводная река Нил в своих берегах, перекатывает волны вперед, дальше, в общее пространство. Он еще какое-то время смотрел на свою руку, а потом сжал ее в кулак, словно не желая отдавать свою магию куда-то там, в какое-то там общее пространство, в котором... в котором его собственная магия перемешивалась с чужой.
Внезапно Амон ощутил резкий прилив ревности. Странно было ощутить, что он ревнует то, чего раньше никогда не чувствовал. То, что раньше никогда его не волновало...
Юноша снова поднял глаза на волшебника, сидящего сейчас перед ними всеми на стуле. Этот человек неожиданно показался ему действительно волшебником. Именно волшебником... на какое-то мгновение Ра ощутил, что все они... магглы... нет... нет! Позорные сквибы они все рядом с этим человеком. А он просто вот так сидел и рассказывал им что-то. Говорил про магию. Издевался что ли?! Секунды ревности сменились мгновениями изумления, а потом... проявилась злость. Злость на Катца, потому что он смеет быть настолько волшебным, злость на самого себя, что не способен сейчас встать и показать что-то подобное. Он понял, что все это время воспринимал свое искусство настоящей магией, а на деле никогда по-настоящему ее не чувствовал, до нынешнего момента.
- Моя магия, - прошептал Амон, нахмурился, а потом...
Сет не выдержал и снова попытался лизнуть напряженное лицо хозяина. На этот раз у него даже почти получилось, только Ра резко откинулся на спинку стула, отчего собака просто лизнула воздух. Молодой волшебник встал, заставив себя расслабить руки.
Злость его сходила на нет. Он исчезла почти так же быстро, как и появилась. Мишель понимал, что ему нужно просто обдумать то, что сейчас здесь произошло. Обдумать и понять, чтобы, наконец, по-настоящему осознать ценность сегодняшнего урока.
Он встал, замер на несколько секунд, размышляя, что ему сейчас сказать. Он никогда не прощался обычно - не видел в этом особенного смысла, но сейчас чувствовал, что что-то сказать обязан. И тогда... он выдохнул и произнес:
- Я буду рад присутствовать на следующем занятии, - после чего спокойным, привычно божественным шагом вышел из аудитории. Да, сейчас он уже взял себя в руки, на его лице появилась привычное выражение. Сейчас он уже отдавал себе отчет в том, что думает, как чувствует и почему. Но забыть пережитые ощущение было гораздо сложнее. Это казалось по-настоящему невероятным.

Мама, когда-нибудь ты ощущала себя настоящим волшебником? Нет, нет, мамочка, я не о том что ты чистого рода, что кровь твою могут так любить вампиры. Я о том что внутри нас, и не надо иронии, что так свойственна тебе (и да я помню, что девушки не должны так много думать, как то делаю я), я о том что скрыто в сердцебиении, что течет по венам вместе с нашей кровью. Только не отвечай мне о физиологическом, я прекрасно помню что ты заканчивала дополнительные курсы, как колдомедик, и знаешь многое не только в травах, да зельях, но и в строении человеческого тела. Мама, просто абстрагируйся, закрой глаза и чувствуй свое волшебство, чувствуй свою магию, чувствуй то, что внутри, что исходит от тебя, преображаясь через палочку в разные и разные образы и действия. И я не схожу с ума и никто не занимается промывкой моей светлой головы, я просто хочу понять, осознать и почувствовать. Ты же помнишь, как я не могла совладать с ритуалами, лишь потому что у меня не получалось осознать силу наших желаний, но поняв - у меня все стало получаться. Так же было и с музыкой. Да, в этом ты права, плохо что я делаю все через осознание, а не через сердце. Но только так я могу все контролировать, а не опускать руки, не отпускать все на самотек. Но несмотря на это, я считаю, что магия заложена в нашем сердце, в биение его, несмотря на все то, что нам показали на уроке, позволили почувствовать. Я упряма - быть может, я неуступчива - несомненно, но как ты говоришь - "в этом ты прекрасна". Спасибо, за то что веришь в меня. Спасибо.
11.09.2023
Урок подошел к своему логическому завершению, о чем и сообщил Эзра Катц, кажется сам находящийся в состоянии прострации, а возможно просто легкой усталости. Невербальное, беспалочковое заклятие, которое подействовало на всю аудиторию должно было отразиться на том, кто его творил. Уж об этом интерн чар знала наверняка, не зря же она продолжала свое обучение, пытаясь и сама научить чему-то детей.
- До встречи, Малфой,- она кивнула вслед молодому человеку, что уходил не первым, но одним из. Варвара чувствовала, что и сама должна подняться и отправиться в путь до комнаты, где за несколько часов перед сном она сможет записать все, что почувствовала, но ноги словно не шли, а взгляд ее был направлен на мужчину, который сегодня главенствовал этим праздником мыслей, управлял потоком сознания. Тогда на Востоке встреч и разговоров было немного и Раду с точностью могла сказать, что Катца почти не узнала. Большее открылась ей в письмах, иногда девушка думала о том, что большинство людей должны опасаться этого человека востока, ведь внутри него не было тьмы, которая была в ней, внутри него словно была та самая нирвана в которую можно попасть правильно медитирую. Впрочем, впечатлительная и привыкшая не в меру все обдумывать девушка, могла ошибаться в своих выводах, зная только одно, что сама не боится этого человека, как не боится смерти.
- Я вам напишу, до свидания,- найдя в себе силы, попрощавшись с преподавателем и покинув кабинет, в котором сегодня происходили странные вещи, насколько они могли быть для необычной и волшебной школы Хогвартс.